Королевство свободных - [22]

Соглядатай еще очень долго говорил своим медоточивым голосом, рассказывал о реформировании системы податей, о начале переписи населения королевства, о судебнике, коий король, якобы, сам составляет. Не преминул он и подробно описать церемонию коронации на третий день еретической Пасхи, что проходила в талбекском соборе. И то, как смиренно попросил король возложить на него королевский венец мальчика-простолюдина, коий случайно (случайно ли?) оказался в храме. Так государя короновал сам народ.

Но для меня эти речи были уже не более, чем досадный, назойливый шум. Я будто бы провалился в сладкий, успокаивающий сон, а какая-то мерзкая муха, невесть как залетевшая в мои покои, надсадно жужжала над ухом, и не было сил проснуться, кликнуть слуг, чтобы они убили мерзкую тварь. И мне было все равно, что этот соглядатай загнал насмерть трех лошадей, чтобы побыстрее добраться до Авиньо. Мне было абсолютно не жалко трех других соглядатаев, которых выловил, аки рыбок в пруду, коварный дон Лумо. Мне никого не было жалко, кроме себя самого.

И это было правильно, это было справедливо. Я и так уже знал, о чем будет рассказывать наш лазутчик. Потому что я и донесения его читал, да и сам представляю, что мог сделать в своей вотчине человек, коий за одну ночь, пусть и не только своей собственной волей, истребил половину саранской знати и при этом остался жив.

Я поднял руку, обрывая разглагольствования медоточивого лазутчика, от коих у меня уже в горле запершило.

— Спасибо, сын мой, ты славно поработал на благо родного королевства и на благо нашей любимой матери, Вселенской Церкви. Ты получишь щедрую награду за свои труды. Однако, напоследок, я бы хотел задать тебе один вопрос…

Соглядатай весь превратился в слух, и я увидел, как он весь подобрался, напрягся, вестимо ожидая подвоха.

— Скажи мне, сын мой, а ты сам видел короля Сарана?

— Видел… ваше высокопреосвященство. — Он будто хотел еще что-то добавить, но промолчал.

— Каков же он, наш враг?

— Он, ваше высокопреосвященство, выглядит как самый обычный человек. Он не низок и не высок, волосы его когда-то были подстрижены как у братьев-воинов, но сейчас отросли весьма. Цвета они черного. Телосложения король крепкого и мускулистого. Говорят, каждое утро перед трапезой он во дворе тренируется со своей стражей. С людьми он держится просто и открыто, часто улыбается. Так вот и не скажешь, что злодей и душегуб. И этот самый….

— Губитель сего мира в облике людском, — закончил за него я.

— А нет ли у него каких-либо особых примет: родимых пятен на видном месте, к примеру? — это уже спросил кардинал Орсиньо. Понял, похоже, куда я клоню.

— На видном месте нет, ваше высокопреосвященство, но на лице шрам есть от меча. Застарелый, но от того не менее заметный. Более никаких отличительных знаков он не имеет на видных местах.

— Братья мои, — это уже я обратился к кардиналам. — Есть ли у нас еще вопросы к этому почтенному и честному сыну святой нашей матери Вселенской Церкви?

Кардиналы отрицательно покачали головами. Ну, слава Всевышнему, отмучились. Соглядатай припал к моей руке, я осенил его крестным знамением и отпустил с Богом. Соглядатай торопился, ему надо было успеть в канцелярию до обеда, дабы ему был выдан вексель на предъявителя. Сие было новым для наших земель, потому как пришло не далее как два года назад из моей родной Феррары, но способ сей надежен и гарантирует сохранность денег в дороге. А получить их можно в любом месте, где есть торговое представительство италийских торговых концессий.

После того как ушел соглядатай, торопившийся получить причитающееся вознаграждение, я велел Орсиньо собрать в библиотеке всех близких мне людей, коих было сейчас в Святом городе более десяти. Сам же я отправился в храм, где до самого обеда стоял перед алтарем и молился про себя.

И молил я Господа только об одном: чтобы наш враг не успел как следует подготовиться к войне. Слишком уж медленно все происходит в этом мире, слишком медленно. В лучшем случае через месяц в Арле, столице королевства, что стоит на полноводном Луре, соберутся Генеральные штаты[13]. Еще спустя месяц, в Труа, я соберу Вселенский собор и уже там, с амвона[14], провозглашу священный Крестовый поход против саранских еретиков.

Думаю, что наиболее знатные люди королевства будут оповещены заранее, так что к концу лета — началу осени мы сможем объявить место общего сбора. Конец лета… Враг уже успеет снять большую часть урожая. Мы пойдем по голым полям, вместо того чтобы их сжигать. Это скверно. С другой стороны, мы сами будем хорошо подготовлены к длительной осаде. И вот еще что. Необходимо уже сейчас начать тайные переговоры с правителем Каррлдана. Кто у них там все решает? Глава магистрата?

Я думаю, мы с ним сговоримся, потому что или они помогут нам переправиться через Рур, или же мы сами переправимся, но при этом пощады не будет никому. Господи, только бы он не успел собрать силы для отпора. Статуя Богоматери смотрела на меня из самого дальнего угла нефа[15] как будто с каким-то тайным сожалением. Что хотела мне сказать мать Господа нашего? О чем предупредить?