Королевский выкуп. Капкан для крестоносца - [45]

* * *

Вторым сюрпризом стала комната, куда поместили Ричарда. Она представляла собой спальню более комфортабельную, чем он смел надеяться. Здесь имелась настоящая кровать, с подушками и подбитыми мехом одеялами, жаровня, полная раскаленных углей, ковры на стенах, чтобы отогнать декабрьскую сырость, стол на козлах, два стула, достаточное количество свечей и несколько масляных ламп, и даже тростниковая подстилка на полу. Оглядываясь, король спрашивал себя, кого выселили из этих палат ради него и как отреагирует Леопольд на такую щедрость со стороны Хадмара.

Пройдя в глубь комнаты, Ричард остановился так резко, что один из охранников наскочил на него. Государя удивил предмет, стоящий позади кровати: здоровый деревянный чан, окольцованный обручами, и со скамеечкой. Остальные стражники ввалились следом в палату, из чего король сделал вывод, что его и здесь будут держать под непрерывным наблюдением. Караульные не препятствовали ему знакомиться с новой тюрьмой. Они смотрели на пленника скорее с любопытством, чем с враждебностью, и не возражали даже, когда он отворил ставни на одном из окон. Из окна открывался живописный вид на горы и на быстро несущий свои воды Дунай. Но шансов на побег не было никаких, если только отчаявшийся вконец узник не наложит на себя руки и не купит конец своим земным страданиям ценой вечного проклятия. Ричард закрыл окно и грел руки над жаровней, когда в дверь постучали. Стражники впустили слуг, которые внесли большие ведра с горячей водой, кипу полотенец и еще котелок с жидким мылом. Решив про себя, что Хадмар фон Кюнринг достоин за свои заслуги английского графства, Ричард начал раздеваться.

Король соскреб, насколько мог, накопившуюся за несколько недель грязь и все еще отмокал в чане, наслаждаясь действием, которое производит теплая вода на ноющие, усталые мышцы, когда вошел Хадмар.

– Не прими за обиду, – сказал он с легкой улыбкой, – но я подумал, что тебе не помешает помыться.

– Никаких обид, потому что это действительно так.

– Завтра я пришлю цирюльника, чтобы он подстриг тебе волосы и бороду. – Хадмар кивнул слуге, который положил на постель кипу одежды. – Со временем мы подберем тебе подобающее одеяние, а пока предлагаем то, что сумели найти. Мои вещи тебе не подойдут, ты слишком высокий.

Он обвел взглядом сваленные на пол грязные тунику, рубаху, брэ и рваные шоссы.

– С твоего разрешения, мы все это выбросим: едва ли тебе захочется снова увидеть эти обноски, не говоря уж о том, чтобы надеть.

У Ричарда едва не сорвался с языка вопрос, не захочет ли Леопольд сохранить эту ветошь как трофей, как шкуру убитого волка или оленьи рога, но одернул себя и, взяв полотенце, предложил передать одежду тому, кто занимается в хозяйстве Хадмара раздачей милостыни, чтобы тот нашел им применение. Австриец явно старался из всех сил, будучи поставлен в двойственное положение радушного хозяина и тюремщика, и когда он, пообещав, что скоро подадут ужин, собирался уходить, Ричард проявил по отношению к нему то, чего никогда не проявил бы к Леопольду – вежливость.

– Спасибо, – сказал государь, как если бы был гостем, ищущим гостеприимства Хадмара. Тот улыбнулся в ответ, испытывая радость и облегчение от того, что им удалось избежать первой ловушки на усеянном препятствиями пути.

* * *

Ричарда содержали изолированно от двора Хадмара, он видел только денно и нощно наблюдающих за ним стражей и самого рыцаря, который время от времени заглядывал проверить, не нуждается ли узник в чем-нибудь. Ричарда кормили так, как он не едал со времен Рагузы, обеспечили одеждой, книгами и даже лютней, поскольку Хадмар помнил про увлечение английского короля музыкой. Ценя эти заботы, Ричард понимал, что они плохое средство против кровоточащей внутри раны. Он терялся в догадках, как его мать сумела выдержать в заточении шестнадцать лет и не повредиться в уме. Всего за неделю его нервы издергались как пакля. Неспособность знать, что готовит будущее, была невыносимой. Король не пытался расспрашивать Хадмара насчет намерений Леопольда, понимая, что это дурной способ отблагодарить рыцаря за его старание. Даже если Хадмару известно, что у герцога на уме, едва ли он станет делиться с узником, а значит, этот разговор только расстроит его.

О приходе Рождества Ричард узнал только благодаря появившемуся на столе жареному гусю – это блюдо знаменовало завершение поста. Когда король попросил разрешения присутствовать на праздничной мессе в замковой часовне, Хадмар вынужден был отказать, очевидно, следуя указаниям Леопольда, а не собственным побуждениям, потому как в следующий свой приход он принес четки. Ричард старательно читал по пятьдесят «Аве Мария» каждый вечер, но молитва не могла заглушить внутренний голос, коварно нашептывающий, что Бог отвратил от него свое лицо и глух к его просьбам.

Большую часть времени государь проводил в размышлениях об уготованном ему будущем. Леопольд ведь наверняка намерен затребовать выкуп? Как ни сильна была бы его обида, не может же он бесконечно удерживать в заточении английского короля. Да и слух обязательно просочится – слишком много людей участвовали в охоте на Ричарда. Не верил государь и в то, что австрийский герцог осмелится предать его суду за преступления, якобы совершенные в Святой земле. А вот Генрих мог бы. Неприятная мысль. Зато Филипп не стал бы утруждаться даже подобием суда. Попади он в лапы к французскому монарху, ему никогда больше не увидеть солнца.