Королевский выкуп. Капкан для крестоносца - [46]

В понедельник после Рождества Ричард вел борьбу с новым врагом: скукой. Он привык постоянно действовать, физически и умственно, и вынужденное уединение само по себе стало для него пыткой. Он рассеянно полистал страницы одной из данных Хадмаром книг, не в силах сосредоточиться, потом растянулся на постели и стал наигрывать на лютне унылую мелодию. Некоторое время спустя он перешел на другие аккорды, сочиняя новую песню, одну из тех, что выражают то, чего нельзя передать словами. Король настолько увлекся, что не слышал шагов, и, когда дверь открылась, сильно удивился, потому как Хадмар редко навещал его по вечерам.

Удивились и караульные, недоуменно глядевшие на застывших на пороге двух мальчиков. Ричард сел, заинтригованный неожиданным визитом. Ребята были сильно схожи между собой, из чего король сделал вывод об их родстве: братья или кузены; на вид он им дал лет шестнадцать-семнадцать. Ричард полагал, что австрийцы и немцы следуют привычной для Англии и Франции практике посылать юнцов из знатных семей служить сквайрами при крупном дворе. Но наблюдая, как препираются они со смущенными стражами, он заключил, что парни могут являться сыновьями самого Хадмара, поскольку в них угадывалась развившаяся с колыбели привычка повелевать. Взволнованные караульные продолжали упираться, и тогда один из мальчиков подошел к ним и до Ричарда донесся звук переходящих из рук в руки пфеннигов. Трюк сработал: воины отступили, и юноши приблизились к постели.

Смотрели они настороженно, и королю снова пришло в голову сравнение с посаженным на цепь медведем. Вот только в глазах у них горел восторг.

– Меня Лео зовут, – представился один на ученической, но вполне внятной латыни. – А это мой брат Фридрих. Мы хотим поговорить с тобой.

Фридрих решил, что брат повел себя слишком дерзко, потому что вмешался, прибавив на куда лучшей латыни:

– Ты дозволишь нам поговорить с тобой, господин король?

В своем теперешнем настроении Ричард был рад любому развлечению.

– А почему нет?

Другого поощрения им не требовалось. Подтянув поближе к кровати сундук, они угнездились на нем, напомнив государю птиц, готовых взлететь.

– И о чем же вы хотите поговорить? – осведомился он, отложив лютню.

– О войне в Святой земле, – выпалил Лео, и его брат согласно кивнул. – Мы хотим узнать про Яффу и поход из Акры. Мы слышали истории от воинов, вернувшихся домой, но воины любят присочинить, и у них мелкие стычки разрастаются до великих битв, так что мы уже не знаем чему верить.

– А почему вы уверены, что я тоже не стану сочинять?

Фридриха вопрос огорошил, но Лео расплылся в нахальной улыбке.

– Люди и так прозвали тебя Львиным Сердцем. Зачем же тебе еще что-то сочинять?

Смелость мальчишки забавляла Ричарда.

– Так про что вам рассказать сначала?

– Про Яффу, – хором ответили ребята и стали жадно слушать.

Поняв, что Иерусалим не взять, армия крестоносцев отошла к Акре. Ричард планировал напасть на Бейрут, единственный оставшийся в руках у Саладина порт, когда до него дошла весть о внезапной атаке сарацин на Яффу. Французы отказались участвовать, хотя в Яффе оправлялись от ран их соотечественники. Тогда Ричард поставил во главе их войск своего племянника Генриха Шампанского и послал их на юг, а сам поплыл вдоль побережья. Но корабли попали в штиль и добирались до Яффы целых три дня. Поставив галеры на якорь близ берега, крестоносцы стали ждать рассвета, чтобы узнать, держатся ли еще город и замок. И как только тьма отступила, увидели развевающиеся на ветру желто-оранжевые стяги Саладина.

То была одна из худших минут в жизни Ричарда. Перестав рассказывать, он заново переживал охватившую его тогда волну горестного гнева. В Яффе проживало четыре тысячи мужчин, женщин и детей, и теперь они погибли или отправились на невольничьи рынки Дамаска, и все потому что ветер подвел его, не доставив на место вовремя. Король медлил у берега, выслушивая оскорбления ликующих сарацинских воинов и скорбя в сердце. Но затем со стены замка спрыгнул вдруг какой-то священник и поплыл к его галере.

– Выяснилось, что замок еще не пал, – продолжал рассказ Ричард. – А значит, у нас был еще шанс.

Когда его галера «Морской клинок» устремилась к берегу, сарацины смотрели на нее, вытаращив от удивления глаза. Они отказывались поверить, что враги, сильно уступающие им числом, осмелятся на высадку. Ричард ступил на землю первым, меч в одной руке, арбалет в другой, и его рыцари преданно пошлепали по воде за ним, хотя все ожидали найти свою смерть на этих отмелях.

– Но наши арбалетчики расчистили пляж, а мне был известен потайной вход в город. В итоге мы натолкнулись на упорное сопротивление, и на улицах шел жесткий бой до тех пор, пока гарнизон замка не ударил нам навстречу. Будучи зажаты между моими людьми и гарнизоном, сарацины вынуждены были умирать или сдаваться.

Выражение на лицах слушателей было ему знакомо. Как часто видел он таких юнцов, восхищенных и горящих желанием пройти через славу и кровь битвы, хотя в большей степени через первую, чем вторую.

– Выходит, вы не думаете, что я сочиняю, – с намеком на улыбку сказал Ричард. – Тогда я поведаю вам, что Саладин утратил контроль над своими воинами, что многие из них стремились скорее к грабежу, чем к войне, и поэтому мы победили, хотя и уступали числом. Солдаты, будь то мусульмане или христиане, рассчитывают обогатиться на войне, а люди султана устали за многие годы сражений.