Королевский выкуп. Капкан для крестоносца - [130]

– Я не отрицаю, что деревенские кюре малообразованны и плохо знают латынь, а епископы пренебрегают своими обязанностями, редко посещая свои диоцезы. Но Святая церковь – это единственная преграда, стоящая между христианами и победой зла. Когда эти альбигойские еретики заявляют, будто спасения можно достичь только через их учение, они совершают худшее из богохульств. Что еще более непростительно, они обрекают на гибель души тех заблудших людей, которых соблазнили своей ересью. И вот за это я виню людей подобных тебе, господин граф, поскольку ты обязан возвысить голос в защиту правды. А вместо этого ты бережешь свой покой, пока эти лжепророки склоняют темных и заблудших к отступничеству.

Джоанна давно поняла, что кардинал Мелиор – красноречивый оратор. Теперь она уяснила, что есть в нем и задатки законника: он очень ловко отразил обвинения Раймунда в разложении церкви, признав частичную их справедливость. Раймунд, как удалось ей заметить, понял, что его переиграли, потому как вернулся к изначальному своему аргументу.

– Мой народ не рассматривает катарских «добрых людей» как злодеев, господин кардинал. Они не вносят в Тулузу смуты, не бражничают и не дерутся в тавернах. Никогда не пристают к женщинам на улицах, не крадут и не обманывают, а на обиду отвечают мягким увещеванием. И проповедуют только тем, кто сам хочет их слушать…

– И что же они проповедуют, господин граф? Отрицают божественную природу и воскресение Христа, отрицают, что Иисус – сын Божий, рожденный Пресвятой Девой. Кощунствуют, говоря, что римская церковь – церковь сатанинская. Они учат, что человек может быть спасен, только если пройдет через обряд, который называется у них «консоламентум», и даже допускают женщин проводить этот обряд.

Кардинал сделал театральную паузу, чтобы аудитория успела прочувствовать всю мерзость подобных верований.

– Не сомневаюсь, что эти их «совершенные» именно такие сладкоречивые и любезные, какими ты их изображаешь. Именно так дьявол сбивает с пути истинно верующих. Писание предупреждает: «Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные»[18]. Ты насмехаешься над озабоченностью Святой церкви лисицами в винограднике, а тем временем твои волки терзают невинных. Что ты возразишь на это?

– Я не разделяю верований катаров, господин кардинал. Но не думаю, что их учение действительно опасно для церкви. Катарские священники немногочисленны и не призывают к бунту. Преследуя их, вы только придаете им значимость, которой иначе они бы не имели. Не лучше ли было для церкви вместо борьбы с этими ересями навести порядок у себя в доме? Не будь распутных попов и продажных епископов, все проповеди катаров пропали бы втуне.

От таких аргументов кардинал Мелиор утратил на миг дар речи – настолько чужды они были учению его церкви. Он в искреннем недоумении воззрился на своего молодого собеседника, ибо кто, кроме сумасшедшего, мог высказать мысль о терпимости к ересям?

– В Писании сказано четко и недвусмысленно: «Мечом и голодом будут истреблены эти пророки»[19]. Твое предложение, господин граф, не просто кощунство – оно ведет к проклятию и разрушению. Воистину проклята будет страна, где христиане вынуждены будут жить бок о бок с еретиками и неверными.

Только услышав слова, срывающиеся с ее губ, Джоанна поняла, что они принадлежат ей:

– Такая земля существует, милорд кардинал, и она не проклята Богом, но благословенна. – Оказавшись вдруг центром всеобщего внимания, женщина судорожно вздохнула. – В королевстве Сицилии христиане, подчиняющиеся папе в Риме и подчиняющиеся патриарху в Константинополе, соседствуют с сарацинами и евреями. И хотя между ними случаются трения и непонимание, до кровопролития доходит редко. Жизнь в тесной близости друг с другом позволяет им понять, что человек может быть хорошим, даже если поклоняется неправильному Богу.

Кардинал был явно ошеломлен, слыша подобные речи из уст христианской королевы. Беренгария, тоже пораженная, схватила Джоанну за руку как бы в попытке защитить. Кое-как оправившись, папский легат решил не замечать высказывания сицилийской королевы, отмахнувшись от него как от вздора – все женщины склонны нести чушь, даже знатные. Вместо нее он предпочел вернуться к реальной угрозе, потому как хотя Раймунд де Сен-Жиль еще и не обратился к ереси, он оказался опасно податлив к ее богопротивным учениям, а ведь в один прекрасный день под его скипетром окажется вся Тулуза. Покачав головой, как бы скорее в скорби, нежели в гневе, Мелиор напомнил Раймунду, что даже самый истовый христианин должен всегда быть начеку, ибо тот, кто потворствует лжепророкам, становится соучастником злых деяний еретиков.

К возмущению прелата, Раймунд, похоже, вовсе его не слушал. Граф смотрел на Джоанну и улыбался.

* * *

Как только Мариам поправилась достаточно, чтобы двинуться дальше, путники выехали из Нарбонна в Каркассон. Кардиналу Мелиору очень не хотелось останавливаться там, поскольку виконт Роже де Транкавель был связан с катарами еще теснее Раймунда и дважды подвергался отлучению: один раз за заключение епископа Альби, второй за отказ искоренить ересь в своих землях. Здоровье виконта Роже сильно пошатнулось за последние годы, и хотя он встал с одра болезни, чтобы приветствовать высоких особ, вскоре вернулся в опочивальню, оставив развлекать гостей свою супругу Аделаизу и восьмилетнего сына Раймона-Роже. Аделаиза приходилась Раймунду Сен-Жилю старшей сестрой: красивая, статная женщина лет под сорок и, подобно брату, покровительница трубадуров. Ее сын, мальчик симпатичный и взрослый не по годам, упивался своей ролью хозяина. Даже папский легат не удержался от улыбки, наблюдая, как мальчик восседает в отцовском кресле за высоким столом и гордо председательствует на пиру.