Королевский куттер - [6]

Был случай, когда им самим пришлось перевозить сомнительный груз. Гриффитс отправил две шлюпки вытралить со дна какие-то бочонки у Сент-Валери. Сам «Кестрел» лавировал у берега под искусным управлением Гриффитса. Сидя в одной из шлюпок, Дринкуотер то и дело уточнял свои координаты, работая с горизонтом квадранта, и держа в качестве берегового ориентира два шпиля и ветряную мельницу. Голос у него охрип от бесконечных команд другой шлюпке, а глаза слезились из-за необходимости следить за отмашкой Джессупа и тут же быстро фокусировать взгляд приборе. Шлюпкам пришлось несколько часов скрести по дну кошками, прежде чем цель была достигнута. Что именно было в тех бочонках, Дринкуотер в точности так никогда и не узнал. В ответ на его рапорт о выполнении поручения Гриффитс только улыбнулся. У Натаниэля промелькнула мысль, что это может быть обычный коньяк: почему бы Гриффитсу, человеку, пользующемуся таким доверием, не употребить толику оного себе во благо? В конечном счете, размышлял Дринкуотер, это в лучших традициях флота, и разве сам он не положил в карман несколько неузаконенных золотых, когда отбил в прошлую войну «Алгонкин»? Даже неплохо убедиться, что Гриффитсу ничто человеческое не чуждо, если не говорить о явном пристрастии к спиртному. Крепкие напитки всегда в изобилии имелись на «Кестреле», а капитан делал вид, будто не замечает этого, приговаривая, с лукавым блеском в глазах, что для моряка бутылка слаще, чем женщина.

— Согласись, парень, с бабой никогда не потолкуешь так, как с бутылкой. Бутылку пьешь ты, а женщины пьют тебя, не оставляя при этом приятного тепла внутри, — эта реплика заканчивалась тяжелым вздохом.

Дринкуотер улыбался. За полвека в море весь опыт бедняги Гриффитса по части женщин мог сводиться только к мимолетному общению со шлюхами. Лелея воспоминания о своей Элизабет, Натаниэль снисходительно относился к старому морскому волку. Но не отказался от коньяка, предложенного на следующий день после отхода от Сент-Валери.

Стоит отметить: Гриффитса, в отличие от прочей команды, не волновало появление на борту женщин, которых они снимали в числе прочих беглецов с французских рыбачьих шаланд. Жалкие группки женщин и детей, зачастую в оборванных нарядах, перебирающиеся в шлюпки через пропахшие рыбой планшири под ободряющие улыбки французов, неизменно нарушали царивший на куттере образцовый порядок. Гриффитс обращался с ними отчужденно, даже несколько презрительно, и явно радовался, когда избавлялся от своих пассажирок. Пока их обязанности заключались в этих рискованных рейдах и высадках на дальних берегах, Дринкуотер терпеливо осваивал тонкости новой службы. Он с головой погрузился в изучение высот приливов, расстояний, особенностей погодных условий. Но все-таки его воображение и любопытство просыпались при виде той смеси страха, ненависти и жадности, что читалась в глазах французских рыбаков, передававших им живой груз. «От нас, может, несет рыбой, — смеялся гигант Малуэн, отводя свой люггер, — зато от вас разит страхом…».

С течением времени, постепенно освоившийся Дринкуотер стал замечать кое-что, выходящее за рамки своей роли марионетки. Ему пришлось по иному взглянуть на казавшуюся бессмысленной рутиной возню с лунными фазами, меридианам, счислениями и интервалами, когда как-то раз Джессуп, лукаво подмигнув, указал лейтенанту на клетку с голубями. Не говоря ни слова, боцман продемонстрировал медный цилиндрик, привязанный к ноге одной из птиц.

— Ага, понятно, — протянул Дринкуотер, в равной степени обрадованный открытием и доверием Джессупа. Еще одно звено загадочной цепи вышло на свет, когда он заметил, как клетку спрятали в рыболовных сетях шаланды из Дьеппа.

Еще большее доверие выказал ему Гриффитс, когда холодным ясным декабрьским вечером их гичка подошла к уединенному причалу под замком Уолмер-Касл. Скрывавшиеся среди деревьев круглые каменные бастионы скрывали внутри более уютные постройки позднего времени. Лорд Дангарт ждал их в обществе двух незнакомцев, говоривших между собой на французском. Лорд пригласил моряков войти. Дринкуотер разложил на столе требуемые карты и отошел в сторону, в то время как Дангарт, Гриффитс и более шустрый из иностранцев склонились над ними.

Дринкуотер повернулся ко второму французу. Тот сидел, выпрямив спину, взгляд его, направленный словно в никуда, был напряжен, будто человек рассматривал не сидевшего перед ним Дринкуотера, а какой-то образ из своих воспоминаний. Взгляд этот заставил лейтенанта похолодеть. Он подавил приступ дрожи и отвернулся к окну в надежде отвлечься.

Падавший почти горизонтально свет зимнего предзакатного солнца очерчивал тень, поглощавшую близкие объекты: пушку на бастионе в форме лепестка, деревья, остатки рва и галечный берег. Зато море над Даунсом мерцало миллионами искр, и в этом ярком сиянии четко различима была каждая деталь кораблей. За темным корпусом и освещенным рангоутом «Кестрела» набирали ход несколько «индийцев», подставляя ветру марсели, а на рейде Дила застыли фрегат и линейный корабль третьего ранга. Целая туча мелких суденышек преодолевала встречный северный ветер, нагоняющий прилив в эстуарий Темзы. Острые пики рейковых парусов шаланд и яликов обозначали место, где морские труженики Дила выполняли свою законную, дневную работу. Далекия утесы французского берега виднелись на горизонте бледной полоской.