Королевский куттер - [30]

Дринкуотер успокоился, и ему вспомнились слова Дангарта при их давней встрече. Теперь он начал понимать, почему лорд назвал Гриффитса примечательным человеком. Молодой человек признался себе, что кроме этого валлийца вряд ли излил бы душу кому-нибудь. Пожилой лейтенант молча сидел некоторое время, разглядывая винные пятна на скатерти. Потом поднял взгляд.

— Передайте то письмо мне, мистер Дринкуотер. Я сообщу о нем его светлости. Возможно, будет проведено расследование.

Чувствуя облегчение, Дринкуотер и, сходив в свою каюту, вернулся с письмом к Гриффитсу.

— Спасибо, — поблагодарил его капитан, с любопытством разглядывая прядь каштановых волос. — Что ж, мистер Дринкуотер, из вашей доли призовых денег вам, следует, полагаю, прикупить новый китель: рукав по штирборту у вас вполне пригоден для морской службы, но на выход не годится.

Гриффитс указывал на заплату, наложенную Натаниэлем. Элизабет уже пеняла ему на это.

— Обратитесь к Моргану, это напротив «Фонтана», дом 85. Там же можете присмотреть там еще что-нибудь, например, новую доллондовскую трубу взамен той бесценной игрушки, которую вы обронили близ Уэссана.

Оба рассмеялись, и Гриффитс крикнул стюарда Меррика, чтобы тот убрал со стола.

Предсказанные Гриффитсом хитроумные стратегмы сэра Сиднея произвели настоящий перелом в судьбе «Кестрела», хотя не в том ключе, которого ожидал старый валлиец. Смит пришел к выводу, что люггер французской постройки, будучи включен в состав эскадры, окажется весьма полезен, если понадобится ввести противника в заблуждение, нанести удар по местной торговле или добыть ценные сведения. Командиром люггера станет его доверенный человек в лице лейтенанта Ричарда Уайта, а вот «Кестрел», со своей безошибочно английской оснасткой, окажется совершенно не у дел.

Огюст Барайе, работающий теперь на Королевских верфях, прибыл присмотреть за ходом работ на люггере, и был весьма любезен с Дринкуотером, наблюдающим за починкой со стоящего поблизости куттера. Натаниэль изо всех сил скрывал свое разочарование, встретив Уайта, приехавшего из Фалмута с командой добровольцев с фрегатов Уоррена. К чести Уайта, тот старался не демонстрировать своего превосходства над старым другом. С ним приехали письма от Эпплби и то настроение деловитой уверенности в себе, которое может сформироваться только на фрегате, крейсирующем под руководством деятельного капитана. И все же Дринкуотер был рад, когда люггер исчез из виду за фортом Блокгауз.

В силу того, что Уоррен получил новое посыльное судно, «Кестрелу» пришлось простоять в Гасларе весь холодный, пасмурный январь. Пришли вести о войне с Голландией, но февраль и даже ветреный март миновали, так и не принеся изменений. Начались работы по заделке повреждений, полученных в последней битве, но велись они кое-как, спустя рукава. От огорчения Гриффитс слег и отправился в морской госпиталь. Джессуп начал прикладываться к бутылке, Дринкуотер же, чувствовавший себя ненужным и потерянным, смотрел на частые отлучки боцмана сквозь пальцы.

Такое безволие объяснялось отчасти моральным истощением после боя у Иль-Вирже, слившимся воедино с сознанием того, что его подозрение о связи между загадочным Сантона и Ортанс Монтолон остается без последствий, и он ничего не в силах поделать. Делясь своими догадками с Гриффитсом, Натаниэль склонен был думать, что старый моряк с помощью какой-нибудь непостижимой алхимической формулы проникнет в суть вещей. Идея оказалась нелепой, и вот, когда Гриффитс заболел, а командование полностью утратило интерес к куттеру, Дринкуотер все больше погружался в ощущение своей беспомощности, а факт, что он оказался на задворках войны без малейшей надежды на перемены, тоже не способствовал росту энтузиазма.

Долю ответственности несла и Элизабет. Распоряжение рядом с домом соблазняло Дринкуотера отлучаться при первой возможности. Пока Гриффитс был на берегу, присутствия Натаниэля на куттере два или три дня в неделю было вполне достаточно. А соблазн снова погрузиться в уютную домашнюю жизнь был почти непреодолимым. В расплату за расслабленность шестеро матросов из команды «Кестрела» дезертировали. Дринкуотер ждал приказов, разрываясь между долгом службы и Элизабет.

Затем в одно ясное апрельское утро, когда солнце поднималось над крышами Портси, заливая все вокруг ярким светом, с борта доковой шлюпки на куттер поднялся пост-капитан. Он пожаловал без доклада, в простом мундире. С ним был модно одетый, эксцентричного вида человек, который, похоже, знал «Кестрел».

Дринкуотера предупредил Тригембо, который по ухмылкам гребцов портового катера сообразил, что гости их — птицы не низкого полета. Весьма не низкого. Чувствуя угрызения совести и благодаря небо, что оказался сегодня на куттере, Дринкуотер поспешил на палубу, но чужаков нигде не обнаружил. Тут из трюма выскочил матрос.

— Эгей, сэр! Тут какие-то чудики лазают по у нас по днищу. И один из них чертов француз, ей-ей, или я шлюха с Суматры!

Дринкуотер опрометью скатился в трюм, чтобы представиться гостям. Те возились внизу, инспектируя состояние корпуса.

— Доброе утро, джентльмены! Прошу принять мои… Боже правый! Месье Барайе, не так ли?