Королевский краб - [33]

— Мостик, пожалуй, не даст такой команды. Подумай, зачем волновать людей раньше времени? Ведь боты еще в море, а там мужья, братья и просто дружки наших женщин. Запаникуют они, что ты, не знаешь их?

— Это тоже верно. Ну, тогда так, вызываю огонь на себя! Притворюсь выпившим и начну куролесить, как мне велено. А ты, начальник, на конвейер лишний раз не гляди, тоже отбивайся с флангов, как можешь. А не сможешь, покричи на меня, я на время смирюсь и снова начну куролесить. И еще одна просьба. На кране твой дружок сидит. Пусть он сидит и слухает только мои команды, а Димка-крученый пусть продолжает резаться в карты с Валеркой, с бортовиком Сабировича. Они — знак это — спрятались на складе за вешалами. Изнутри, собаки, заперлись, и кулаги у них два больших наплава.

Мы разошлись. Андреевич стал «куролесить», и ему подыгрывал Костя. Я начал отбиваться с флангов. Первой ко мне прибежала разгневанная Алка.

— Разуй глаза, приемщик! Андреич лишку выпил и велит крановщику сыпать крабов как попало, прямо на конвейер.

— Сейчас, Аллочка, дам ему перцу. Вот подсчитаю уловы… Ух ты! Знаешь, кто сегодня больше всех поймал? Ваш «азик». Молодец Сабирович!

Глуповатую Алку не трудно было сбить с толку. Она уши развесила и была очень обрадована, когда я дал ей подержать и посмотреть свои записи. Их на флотилии шутливо называли «Романом века». Все жаждали его полистать, да не каждому я это позволял. В нем я вел свои предварительные записи. Нет, это был не дневник, а рабочая записная книжка приемщика — одни цифры, условные значки и сокращенные слова. Словом, записи для себя, моя особая бухгалтерия, и отсюда я черпал информацию, самую правдивую, самую точную, для капитана-директора, помполита Бориса Петровича и экономиста.

Я отбился, Алка убежала к своим, чтобы доложить, что она… в общем, «азик» идет сегодня первым. Ура-ура, ребята!

Труднее было спасать Андреевича от гнева молодого завлова. Валерий Иванович, потрясенный «механизированным» процессом подачи крабов на конвейер, стал, как и раньше, орать, и тут Андреевич несколько перегнул палку. Он решил попугать завлова, замахнулся на него железной биркой. Тут я уже рядом был; сразу побежал на конвейер, как услышал грозные крики завлова, схватил рабочего за руку:

— Не хулиганьте и работайте по инструкции!

Андреевич послушал меня, а вот завлов не успокоился. Он схватил бирку и побежал, белый от злости, к капитану. А я, погрозив кулаком бедному Андреевичу, который вызвал огонь на себя, рванул к ближайшему телефону и объяснил капитану ситуацию.

— Ладно, усмирю Валерия Ивановича, — буркнул по телефону капитан. — А не спешите ли вы с Борисом Петровичем? Впрочем, ему виднее…

— А что Владивосток советует? — спросил я.

— Будем сейчас запрашивать. Не о том, будет ли шторм или нет. Он, вероятно, начнется после обеда. И нам надо знать, что делать, если нас захватит циклон?

Я пошутил:

— Будем бороться с ним!

Несколько позже я понял глупость своей шутки. Просто шторм — это одно, а вот циклон — это взбесившаяся стихия и с ним бороться на равных даже современные суда пока не могут.

Я оглядел с высоченной палубы «Никитина» просторы моря и самые дальние берега, но не увидел ощутимых признаков резкого изменения погоды. Был почти штиль, светило багровое солнце, лишь изредка по воде пробегала быстрая рябь, и тогда возникало странное впечатление, что море — живое существо, сытое и разомлевшее. Или чайки пролетят над ним, как оводы над стадом коров в полуденный зной, или дохнет ледяной ветер с сопок Камчатки, и тогда лазурную поверхность воды охватывает как бы нервная дрожь; рябь разбегается во все стороны, и начинает сверкать вода порой так ослепительно, что невольно закрываешь глаза.

Ко мне подошел скучающий, как и я, Вира-майна Федя. Он широко зевнул и спросил:

— Сыграем в очко?

— Давай, — сказал я. — Раз, два, три!

Я показал девять пальцев, а Федя тоже не поскупился, выкинул десять.

— Девятнадцать, — сказал я. — Хватит. Давай себе!

Федя вначале набрал семь очков, потом еще два. В третий раз я рискнул и показал ему десять пальцев, но Федя был в этой игре без карт искушеннее меня и ограничился единицей.

— Один ноль в мою пользу, — весело сказал он. — Начали следующую партию…

Но следующая партия не состоялась, потому что с мистика сообщили, что к плавзаводу подходит «азик».

— Принять краба и сети, а мотобот — на балыки! — скомандовал Алексей Базалевич, и я понял, что сегодняшней рыбалке, как и окружающей благодати, наступает конец.

«Азик» подошел к борту с огромным стропом отборных крабов. Сабирович не стал дожидаться разгрузки. Он тотчас ухватился руками за штормтрап и ловко, как-то по-обезьяньи, начал карабкаться вверх. Через минуту он уже был на палубе плавзавода, почему-то мокрый с ног до головы, мрачно посмотрел на своего бортовика, на меня с Федей и на случайных зевак, оказавшихся поблизости, зло плюнул и, опустив голову, быстро пошел на мостик. Суматошный, похожий на цыгана бортовик «азика» радостно потер руки:

— Сейчас пахан даст им перцу. Почему на балыки? Ловить надо, ловить!

— Не возникай, Валера, — посоветовал бортовику Федя.