Королевская аллея - [99]

^{392}, так что покупка этой машины даже для человека, занимающего хорошую должность, была чрезвычайной тратой) отправилась к своей свекрови, в Зигерланд^{393}. Что ж, пусть женщины проведут какое-то время — хоть пару недель — в горах. Лизелотта уже давно ни в малейшей степени не способствует его хорошему самочувствию. Замороженный брак… Живи они в протестантской среде, давно бы оформили развод; а здесь — благопристойно длят совместные мучения. Хорошо хоть, что у Лотты, поскольку прежде она работала ассистенткой на радио, есть водительское удостоверение. В свое время она побывала и где-то под Киевом, носила тогда на рукаве нашивку блиц-крали^{394}… Возможно, с такой машиной она и из Кройцталя вернется быстро^{395}. Она стала такой грубой: «Обед! Через три минуты»… — Германская неуклюжесть, по сути. Дети уродились в нее. Невыразительные глаза, как бы ты ни хотел — в своем воображении — их приукрасить… В то время, когда они обручились, Лизелотта хотя бы еще трясла льняными кудряшками… С африканкой, которая так и светится сердечностью, возможно, сложилась бы более приятная жизнь. Главная забота — чтобы жена не свалилась с карниза… Но ведь в родной ей Родезии люди живут, по большей части, на первом этаже…

У писателей-то по этой части все хорошо. Они привыкли к богемным нравам и могут флиртовать в каждой творческой поездке. Если, конечно, еще достаточно молоды и не таскают за собой жену. У нас тут тоже побывал один такой… Я имею в виду Хестерса^{396}, кого же еще! На этаже, где он жил, весь женский персонал пришлось заменить мужским. Но, впрочем, эстрадный певец это не писатель…

Сразу после войны люди сделались особенно жадными до жизни, непредсказуемыми. Потом всё опять несколько устаканилось, однако нынешние клиенты требовательнее, придирчивее. — Как, никакого Pool? А если мне захочется освежиться? Плохо. — В мирное время люди часто становятся более несносными, неблагодарными, недоброжелательными, чем были во время войны, когда они просто искали пристанище… иногда во всех смыслах, чтобы хоть немного вкусить от радостей жизни. Сегодня им понадобился, плюс к этому, соус «Табаско», как новая обязательная приправа к яйцу Бенедикт. И они все чаще заказывают кофе с молочной пенкой — глупость, если речь идет о том, чтобы насладиться кофеином.

Вздохнув, Клеменс Мерк снял телефонную трубку и нажал на белую кнопку, под которой значилось: СУ-22. В складском управлении на звонок ответил как раз тот, кто был нужен.

— Стулья уже доставлены в Дом художника? Нет, своих у них недостаточно. Лучше, если вы подниметесь еще раз ко мне, здесь мы всё и обсудим.

Он повесил трубку.

И плечи его в тот же момент обвисли.

Потому что предстояло еще довести до конца самое неприятное. Худшее преступление, какое может совершить знаток гастрономии. Никто из его коллег не должен об этом узнать.

Мерк откинулся в кресле и уставился на потолочную панель. Он должен прогнать постояльца — причем постояльца с именем, платежеспособного. Не один только бдительный Зимер указал ему на щекотливость сложившейся ситуации. Некая влиятельная дама — член городского совета (советница по строительству) и почитательница писателя, который у них остановился, — тоже вчера, после встречи почетных гостей в вестибюле отеля, предостерегла его от возможной конфронтации и громкого скандала. А значит, их постоянный клиент, в прошлом главнокомандующий немецкими войсками Юго-Запада, обладатель фронтовой планки Люфтваффе и золотого рыцарского креста с бриллиантами (когда вспоминаешь об этом, так и хочется встать навытяжку)… одним словом, генерал-фельдмаршал Кессельринг должен покинуть отель! И притом, как говорится, лучше вчера, чем сегодня. Этот преданный исполнитель любого распоряжения фюрера, который, как можно предположить, вполне способен и в будущем стирать с лица земли целые города и расстреливать заложников (отнюдь не только в собственном воображении), — этого человека придется решительно, хотя и не нарушая приличий, выставить на улицу. Ах, почему господин Кессельринг не остался в Бад-Висзее^{397}, или не отправился на виллу Хюгель^{398}, где раньше так часто бывал, или — в «Гостиницу Тиссенов»^{399}? Или руководство этих концернов теперь предпочитает сохранять по отношению к нему дистанцию?.. Как бы то ни было, все идет по плану. Уже одно то, что его поселили не в основном корпусе, а во флигеле, который находится рядом с мопедной парковкой, вызвало у нового шефа «Стального шлема» настоящий приступ буйной ярости.

Зимер замечательно наболтал ему о непредвиденном наплыве гостей, будто бы заранее зарезервировавших все номера, и о ремонтных работах. На звонки Кессельринга никто из персонала (по железной договоренности с главным администратором) не реагирует. Если он звонит вниз, ему говорят: «Минуточку, господин майор, как раз сейчас у нас очень много работы». Вчера вечером, в «Дельфтской гостиной», мимо которой писателя буквально протащили волоком, хотя он вовсе и не собирался заходить в этот бар, Кессельринг казался олицетворением бурлящего гнева. «Успокойтесь, выпейте воды, господин лейтенант», — сказал ему бармен (внезапно проявивший себя как решающая персона и языкастый берлинец). Фельдмаршал, на мгновенье утратив дар речи, злобно уставился на него, затем пробормотал что-то нечленораздельное насчет «оккупационной сволочи», поднялся с места… и в этот момент уборщик вытащил из-под проклятого главнокомандующего стул: «Хорошая идея, сударь, — день был длинный, и мы сегодня хотели бы закрыться вовремя!»