Королевская аллея - [136]
— Я не делал ничего запретного, — раздалось за его спиной.
Возясь с полусгнившей дощатой дверцей, он вдруг задает вопрос, который не вправе задавать:
— Был ли я, я ли — Иосиф в Египте?
— Я никогда не лгал.
— Это правда.
Калитка наконец поддалась. Они стоят теперь между самшитовым бордюром и зарослями дельфиниума. По левую руку — простое здание оранжереи. Перед ними, насколько хватает глаз, — рабатки и круглые клумбы, обрамленные желтофиолем и гайлардиями.
— Дюссельдорфский — маленький — райский сад.
Розы вокруг тихого пруда с фонтанами вот-вот откроются.
— Так он это я? — повторяет Клаус.
— Отчасти.
Клаус сглотнул. Обидно — быть смешанным с другими и после собственной смерти остаться в литературе каким-то призраком, сказочным гибридным существом.
— Был ли я для вас это?>{510}
— В своей лучшей части. И ты был любим праотцом Иаковом, воспламенял сердца египтянок, сумел растрогать даже небесную силу.
— Ах нет, все это относится к вашему Иосифу, — отмахнулся он.
— Чем была бы эта сила без нас, бренных и являющих собой чудо?
Оба на мгновение замерли среди росистой влаги.
— Ты был чем-то бóльшим>{511}, дорогой мой, прекрасный Клаус! А что я тебя любил, касалось ли это тебя? — Томас Манн смотрел прямо перед собой, поверх скульптур, вдаль. — Зеница ока. Свет ночи. Мой первый прыжок в сновидческое. То податливое, о котором мечтает все живое, — вот чем ты был; пульсирующее тепло, которое хочет чувствовать возле себя любой человек; соблазн, счастье среди царящего вокруг ужаса, мое тоскование и пламя моей души.
— Не может быть, так много?
— Жил и любил. Черные глаза, пролившие из-за меня слезы, любимые губы, которые я поцеловал…
Клаус Хойзер опустил голову. Тогдашние слезы, которых он почти и не помнил, заявили о себе еще раз.
«И что такое верность? Она есть любовь без возможности видеть объект любви, победа над ненавистным забвением. Мы встречаемся с ликом, который любим, а потом вынужденно с ним расстаемся. Забвение неотвратимо, всякая боль разлуки это всего лишь боль из-за неотвратимости забвения. Наша сила воображения, наша способность помнить слабее, чем нам хотелось бы. Мы больше не видим кого-то — и перестаем любить. Но зато остается уверенность, что при каждой новой встрече нашего естества с этим конкретным проявлением жизни наше чувство наверняка возродится, и мы опять — или, точнее, по-прежнему — будем его любить.
Всё это было, я тоже это пережил, я смогу себе это сказать в момент умирания>{512}.
А теперь пойдем».
Клаус Хойзер повел его к машине, поддерживая под руку. Со всей бережностью, какую только можно помыслить.
Заключительное уведомление
Роман базируется на действительных фактах — насколько я сумел их разузнать и насколько это представлялось мне необходимым. Летом 1954 года Томас Манн отправился в одну из своих последних творческих поездок. В это же время Клаус Хойзер после восемнадцатилетнего отсутствия вернулся на родину. Высказывания и некоторые мысленные рассуждения действующих лиц во многом основываются на их записях, дневниках и сочинениях. В тех случаях, когда это казалось мне важным для текста романа, отдельные цитаты обозначаются как таковые. Засвидетельствовано в письмах Клауса Хойзера и его раннее знакомство на Суматре с уроженцем тех мест, который стал значимым для него человеком:
«…Его зовут Анвар, он мой персональный слуга, что по немецким меркам звучит фантастично. Эти яванцы, вообще уроженцы тех мест — чудесные люди, а внешне часто выглядят просто сказочно. Они мне гораздо симпатичнее, чем все здешние европейцы, & возможность посидеть с ними вечерком доставила бы мне радость».
Величайшую благодарность за возникновение этой книги я хотел бы выразить Сабине Бензер-Рейман. С ней, племянницей Клауса Хойзера, я познакомился по счастливому стечению обстоятельств. Незабываемыми останутся для меня те часы, когда мы с ней доставали из ящика содержащийся в полном порядке архив ее дяди. Великодушно и с верой в мою добросовестность наследница передала мне документы, фотографии и письма Клауса Хойзера. До 1975 года он жил в Сайгоне, но лето по большей части проводил, как желанный гость, на Рейне и запомнился там некоторыми экстравагантными выходками — например, периодическими поездками в Париж только для того, чтобы позавтракать в этом городе.
Томас Манн скончался 12 августа 1955 года в Цюрихе, Клаус Хойзер — 17 июля 1994 года в Мербуше. Следы Анвара теряются в Азии.
Список сокращений
Аристократия духа — Манн Т. Аристократия духа: Сборник очерков, статей и эссе. М.: Культурная революция, 2009.
Будденброки — Манн Т. Будденброки: История гибели одного семейства. М.: Художественная литература, 1969. (Перевод Наталии Ман).
Волшебная гора — Манн Т. Волшебная гора. М.: Захаров, 2005. Т. 1, 2. (Перевод В. Станевич и В. Курелла).
Доктор Фаустус — Манн Т. Доктор Фаустус: Жизнь немецкого композитора Адриана Леверкюна, рассказанная его другом. М.: Художественная литература, 1975. (Перевод С. Апта и Наталии Ман).
Автобиографический роман «Портрет Невидимого», который одновременно является плачем по умершему другу, рисует жизнь европейской богемы в последней четверти XX века — жизнь, проникнутую духом красоты и умением наслаждаться мгновением. В свою всеобъемлющую панораму культурного авангарда 1970–1990-х годов автор включил остроумные зарисовки всех знаменитых современников, с которыми ему довелось встречаться, — несравненное удовольствие для тех, кто знаком с описываемой средой. Перед читателем разворачивается уникальный портрет эпохи, культивировавшей умение превращать жизнь в непрерывный праздник, но вместе с тем отличавшейся трагическим предощущением заката европейской культуры.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».