Королевская аллея - [115]

— Надо бы достать для него водительское удостоверение.

— Что вы сказали? — крикнул господин Мерк в предбанник.

— Нам нужен курьер и, время от времени, шофер.

— Он совершенно вскружил вам голову.

Фройляйн Безенфельдт откусила кусочек печенья.

Визит с берегов Траве

Здесь про него знает каждый школьник. Курфюрст Иоганн Вильгельм Пфальцский^{439}, герцог Юлиха и Берга, был великолепным барочным бонвиваном. Именно благодаря его правлению, его душевной щедрости и расточительству их городок возле Рейна, некогда тесный и сырой, превратился в Нижнерейнскую Флоренцию, в Маленький Париж, раскинувшийся посреди тугайных лесов. Этот представитель династии Виттельсбахов — к которому в результате легендарных пирушек с подданными, которые он устраивал am Spaß an der Freud’, «ради радости как таковой», как бы само собой приросло ласково-просторечное имя Ян Веллем, — построил здесь, в мусической пустыне, первый оперный театр: сразу снискавший, благодаря своим примадоннам и кастратам, мировую известность; заложив какой-то ненужный клочок земли, курфюрст основал Дюссельдорфскую картинную галерею, которая (вплоть до того момента, когда ее насильственно «унаследовал» Мюнхен^{440}) выставленными в ней «Вознесениями» Рубенса помогала воспарить в райские выси и многим специально приезжавшим сюда путешественникам. Предприимчивый отец отечества, чьи кутежи стали стимулом для развития всех ремесел, устраивал во дворце нескончаемые маскарады и балы; поэтому неудивительно, что для блага возвращающихся домой горожан (а также носильщиков паланкинов, которые прежде, в темноте, нередко спотыкались и роняли седоков в сточную канаву) он велел инсталлировать одну из первых — и самых ярких в Европе — систем уличного освещения. Ян Веллем был человеком деятельным и наделенным хорошим вкусом. Мир его праху, покоящемуся в Церкви Апостола Андрея, теперь — под обрушившимся сводом и временной крышей! А чтобы течение времени никогда не смогло его устранить, этот жизнерадостный правитель — государственные долги за выпавшее ему на долю счастье наверняка пришлось выплачивать бедствующим потомкам — еще при жизни велел соорудить в резиденции бронзовый памятник ему самому, на высоком цоколе. Итальянско-фламандский мастер изобразил царственного всадника в доспехах, с париком и курфюстской шапкой на голове, в натуральный рост; бюргеры, надо думать, с воодушевлением пожертвовали медь для дорогого монумента: так что теперь Ян Веллем, скончавшийся бездетным, скачет на своем капитальном зеленом жеребце, указуя скипетром на нашу посюсторонность; ничуть не пострадавший — по счастью — при бомбежках, он скачет от рынка к Бургплац на другом берегу реки; упитанный и непоколебимый, он вот-вот пересечет мост: будто по прошествии стольких столетий все еще хочет осчастливить скупых жителей Нидерландов своими карнавалами и кипением артистической жизни. В последующие времена культурная ситуация здесь, в Дюссельдорфе, как правило, куда больше, чем при нем, напоминала сонное царство…

Четыре часа пополудни уже пробило.

В «гостиную Яна Веллема», в мезонине отеля «Брайденбахер хоф», быстро вошел кельнер с подносом в руках и поставил на стол стаканы, минеральную воду, тарелку с ломтиками пумперникеля. Если ограничиться рамками отеля, трудно понять, почему лишь одно из его помещений, и при том далеко не самое востребованное, названо в честь любимого отца отечества. Но поскольку вообще в городе и в ближайшей округе каждая третья улица или площадь, каждое четвертое кафе украшены этим именем («Уголок Яна Веллема», «Бистро Веллема»…), гостиную, посвященную курфюрсту, решили — оригинальности ради — устроить в мезонине. Мезонин, в силу архитектурных особенностей здания, выглядит как кишка. Впрочем, его очень украшают восемь окон от пола до потолка, выходящих на внутренний двор. В этом обильно освещенном помещении имели место лишь относительно скромные события: празднования конфирмации, кофепития после похорон, один раз — заседание правления клуба спортивных танцев «Красное-Белое». Порой именно «гостиная Яна Веллема» неделями использовалась в качестве чулана.

Кельнер взглянул, достаточно ли приготовлено стульев, поправил гардины, чтобы между ними не было просветов, и удалился.

Несколько минут спустя перед дверью в гостиную, откуда ни возьмись, вынырнуло нечто наподобие красного помпона. Огненное создание не без труда толкнуло дверную ручку, заглянуло в «кишку», после чего вновь скрылось в том направлении, где располагаются буфетная, а также мужской и женский туалеты.

В мезонине незаметно пролетело еще сколько-то спокойных минут. Из всех шумов в вестибюле сюда, через полукруглую лестничную площадку, доносился порой только звонок телефона.

— Это в самом деле было интересно. Театральный музей — хорошая вещь, Томми. На протяжении тысячелетий бесследно развеивался каждый звук, каждый жест, посредством которых актеры околдовывают свою публику и переносят ее в какой-то иной мир. Теперь, по крайней мере, можно увидеть веер из страусовых перьев, которым обмахивалась Сара Бернар, послушать пластинку с записью Александра Муасси