Королева Виктория - [8]

Герцогиня почти полностью растворилась в личности Конроя. Она не только писала под его диктовку, но, казалось, думала его мысли. Желая во всем угодить своему советчику, она передала Конрою управление финансами, сделав его контролером своего двора. «Все, что вы так часто говорите мне и что причиняет мне такую боль, тем не менее является правдой. Высокое положение мне не подходит, я всего лишь глупая старая гусыня»[19], – смиренно отвечала она, выслушивая нравоучения Конроя. А он лишь согласно кивал. Да-да, без него она совсем пропадет.

Под обаяние проныры капитана попала не только герцогиня Кентская. Принцесса София тоже заглядывалась на Конроя, который, в придачу к харизме, отличался красотой – рост под два метра, пронзительные черные глаза, хищный орлиный нос. Он окончательно покорил Софию, когда защитил ее от притязаний внебрачного сына, плода той самой греховной любви. В благодарность София одарила «милого друга» домом в Кенсингтоне, загородным домом близ Рединга и имением в Уэльсе. Вдобавок к щедрым дарам принцесса выхлопотала для Конроя рыцарский титул. Милостью Георга IV он стал сэром Джоном, рыцарем Ганноверского ордена.

Даже странно, как сэр Джон, отличный психолог, сумел настроить против себя принцессу Викторию. Девочка ненавидела его страстно. Чужой человек вертел ее матерью, как ему вздумается, а к ней самой относился с плохо скрываемой насмешкой. Его шуточки выводили из себя пылкую и чувствительную Викторию. Конрой вышучивал и внешность принцессы, и прижимистость, которую она унаследовала от бабушки, скаредной королевы Шарлотты. С герцогиней он натягивал маску благородного рыцаря, с принцессой – грубоватого, но заботливого папаши.

Но Викторию всегда, во все времена коробило от фамильярности. С раннего детства она знала себе цену и злилась, что какой-то там капитан держится с ней запанибрата. Иное дело – лесть. Лестью от Виктории можно было добиться многого.

Злые языки говорили, что Виктория и Конрой не ладят по другой причине. Чарльз Гревилл и герцог Веллингтон, оба падкие до сплетен, сходились во мнении, что герцогиня стала любовницей Конроя. А что, если именно он настоящий отец принцессы?

Сама Виктория всю жизнь отрицала подобные слухи. И вряд ли карьерист Конрой рискнул бы своим положением, перейдя последнюю запретную черту. Куда перспективнее держать герцогиню в напряжении, а если удовлетворять ее потребности, то не до конца. Кроме того, герцогиня Кентская была настолько одержима желанием стать регентом при дочери, что на низменные страсти ее уже не хватало.

Общими усилиями герцогиня и ее любимец разработали принципы воспитания принцессы, известные как «Кенсингтонская система». Как сказали бы сейчас, это была грамотная пиар-кампания.

«Кенсингтонская система» преследовала две цели. Во-первых, показать всей Британии, что герцогиня печется о морали дочери и потому отлично подходит на роль регента. Причем регентство за ней должно сохраниться как можно дольше – желательно, пока Виктории не исполнится двадцать один год. За это время Конрой рассчитывал подыскать для себя теплое местечко при дворе.

Во-вторых, чтобы «до восшествия на престол завоевать место в сердцах будущих подданных, дабы, когда она примет скипетр, ее окружала невиданная доселе слава и власть ее была бы соответствующей»[20].

Как снискать любовь британцев? Достаточно держаться в стороне от развращенных дядюшек. Поэтому общение Виктории с английской родней было сведено к минимуму. Не хватало еще, чтобы принцесса нахваталась от них гадостей! Или того хуже – чтобы ее отравил дядя Эрнст, или похитил дядя Георг, или чтобы ее приручила тетя Аделаида, засыпавшая девочку подарками. Недаром она писала герцогине: «Мои дети умерли, а ваша дочь жива, поэтому я считаю ее и своей дочерью»[21]. Явно не к добру!

Если даже особам королевской крови нельзя доверять, что говорить о слугах? Когда принцессе расчесывали волосы, гувернантка Лецен читала ей вслух, чтобы девочка не болтала со служанкой. Виктория редко оставалась одна. Даже спальню ей приходилось делить с герцогиней. Дневник принцессы каждый вечер штудировали мама и гувернантка, а учет ее проступкам вели в особой «Книге хорошего поведения». Обычно Виктория сама делала записи в этом реестре, честно отмечая, когда «была непослушна и вульгарна». Встречаются там пометки вроде «Я была очень очень очень ужасно НЕПОСЛУШНА!»[22]. Виктория шалила – но никогда не лгала.

Сверстников к принцессе допускали крайне редко. Согласно расхожему анекдоту, среди счастливиц оказалась пятилетняя Лира, да и то потому, что девочка-вундеркинд великолепно играла на арфе. Герцогиня оставилась девочек наедине, рассчитывая, что к ее возвращению в гостиной будут раздаваться божественные звуки. Но не тут-то было! Музыкальный инструмент простаивал, а девочки, хихикая, возились на полу с игрушками.

Хотя Виктория боготворила старшую сестру Феодору, разница в возрасте была весомой. Феодора терпеливо играла с сестрой в куклы, но мысли ее были заняты иным. Она мечтала поскорее выйти замуж и вырваться из затхлой атмосферы Кенсингтонского дворца.