Королева скелетов - [50]

Отмахнулась, спросив дежурно: «Простуда или грипп?» И обмерла, услышав ответ: «Рак».

Приговор. Два-три года, не больше. Операция не дала результат, облучение тоже.

Я бросила колледж, устроилась на работу. И первую получку почти целиком отнесла домой. Мама расплакалась, отец попытался улыбнуться. Как же они постарели, мои дорогие и любимые!

Боль. Она вдвойне тяжелей, если болеет дорогой тебе человек, и ты ничем не можешь ему помочь.

– Слышь, Кошка, дело есть, – свистящий шепот и запах пива вырвали меня из череды гнетущих воспоминаний. Кошкой меня звали с давних времен за ярко-зеленые глаза и короткие черные волосы, перманентно торчащие перьями, а так же страсть к длинному маникюру.

– А, Макс, привет, – я нехотя поздоровалась, хоть в душе была рада его видеть. Один из прежних. Неплохой парень, просто бестолковый.

Горе легко делит друзей на тех, кто сбежал и тех, кто остался. Макс остался, и за это я была ему благодарна.

– Тут чел один объявился. Три года в Китае прожил, на врачевателя местного учился у какого-то там целителя. Травок много с собой привез. Пипл спикает, помогает он.

Я покачала головой. Сколько их было этих целителей за два года и не упомнить. Надежда, деньги, лекарства, невнятный прогноз и…. Каждое разочарование все ниже пригибало моих родителей к земле, вынимая из них последние силы. Хватит. Надоело.

– Макс, прости. Спасибо за заботу, но не надо.

– Слышь, Кошка, я ведь реально дело предлагаю. Он, правда, крут. Хочешь, устрою визит в больницу?

Я заглянула в серые глаза Макса и с сожалением поняла, что не отвяжется. Качнула бокал, раздумывая.

Два года изменили все. Я забросила развеселые компании, выпивку, сигареты – Сережику не нравился запах табака, устроилась на работу, халтурила по вечерам, а выходные проводила в больнице, таская туда игрушки и красочные книжки. Сережику нравилась история, и я разыгрывала перед ним настоящие спектакли, то переодеваясь прекрасной дамой из Камелота, то римским легионером. На мои чтения прибегали ребятишки со всего этажа. И не было больше наградой, чем ласковая улыбка и тихий смех моего самого любимого мужчины на свете.

– Завтра в пять. Я там буду. Приводи. Палату ты знаешь.

Кивнул и растворился в толпе, оставив после себя легкий аромат миндаля. В больнице Макс появлялся примерно раз в месяц, притаскивая с собой целый ворох сувениров, пакет сладостей и фруктов. И затем не меньше часа потрясал воображение мальчишек и девчонок сказкой о похождениях двух крысаков-байкеров. Медсестры недовольно морщились, зато ребятишки слушали, раскрыв рты. Подозреваю, большую часть приключений Макс брал из своей реальной жизни, заменив людей на животных для смягчения сюжета.

С родителями я так и не съехалась, предпочитая жить отдельно, снимая комнату в коммуналке. Беда, хоть и примирила нас, но полностью разрушить стену недоверия не смогла. Примирение вышло тихим и слезливым. Маме не требовалось моих извинений, чтобы простить блудную дочь, все эти годы в её сердце продолжала жить любовь ко мне, а отец лишь заявил, что никогда не верил в мою ненависть к брату. Он был прав. Все эти страшные слова «Ненавижу! Ненавижу вас всех и больше всех его!» были лишь страхом маленькой девочки, до ужаса боящейся остаться одной.

Больница встретила меня привычным запахом стерильности и лекарств, надежды и отчаянье, боли и предвкушения смерти. За два долгих года я так и не смогла к ним привыкнуть. Почему-то вспомнился первый день. Комок в горле, взгляд, упорно избегающий смотреть на кровать, прикушенная губа и впившиеся ногти в ладонь – не заплакать, только не заплакать.

Нет ничего героического в байкерских гонках – всего лишь адреналин и желание пощекотать себе нервы. Нет подвига убежать от трех придурков, когда виноваты собственная глупость и самонадеянность. Гораздо сложнее улыбаться сквозь слезы, глядя в голубые глаза ребенка.

– Викусик!

Сережа откидывает край одеяла, торопливо ищет тапочки.

– Привет, солнышко! – сердце сжимается при взгляде на бледную, почти просвечивающую кожу, ручки-веточки и тоненькую шею.

Присаживаюсь на корточки, тихонько обнимаю, боясь ненароком сломать хрупкие косточки.

– А что Викусик мне принесла? – голубые глаза пытливо заглядывают в лицо.

– Викусик много чего принесла, – целую в щеку и торопливо лезу в пакет, скрывая слезы.

– Кош, тьфу, Вик к вам можно? – в палату просовывает голову Макс. Я специально выбрала время, когда в больнице нет родителей. Не хочу лишний раз будоражить. Потом решу, стоит ли рассказать о «китайском» целителе. А вот, кстати, и он.

Высокий, темноволосый, модная стрижка, аккуратная бородка и цепкий взгляд серых глаз.

– Меня зовут Виктор, – представился сам, – а кто этот юный лорд?

Лорд покраснел от удовольствия, наклонил голову, шаркая ножкой.

– Сергей, к вашим услугам.

Мы заулыбались.

– Макс!!! – тут же завопил «лорд», без всякого почтения повисая на байкере.

Я кинула последний взгляд на заснувшего братишку и вышла в коридор. Макс уже ускакал, и меня ждал только Виктор.

– Что скажешь? – нарушила молчание первой, присаживаясь рядом на скамейку.

– Можно посмотреть анализы, подобрать травы, но они лишь снимут боль.