Королева скелетов - [51]

– Ясно, – я поднялась. Еще одна надежда махнула своим голубым крылом, устремляясь в небо.

– Погоди, – пальцы сжали мою ладонь. А хватка у этого «доктора» впечатляющая, – я не смогу помочь, это правда, но знаю, кто сможет.

Моя недоверчивая улыбка его не смутила.

– В Китае есть легенда. Если вкратце, то любую болезнь вылечат четыре монаха с перекрестка дорог.

– Думаешь, мне есть время слушать китайский фольклор? – рванула ладонь, пытаясь высвободиться. Куда там. Не отпустил, лишь крепче сжал.

– Вика, я действительно хочу помочь. Пять минут. Не больше. А дальше решай сама.

Кивнула, нехотя соглашаясь.

– Эту легенду рассказал мой учитель. Он лично слышал её от человека, которого исцелили монахи. Исцелили за один день. Накануне ночью его брат ушел на перекресток, когда он не вернулся утром, жители отправились на поиски. Нашли все его вещи и крошечный пузырек с надписью «Для брата. Выпить целиком». Лекарство отнесли больному, тот принял его и через пару часов был здоров.

– А брат?

– Так и не вернулся.

Холодок пробежался по спине. Я тряхнула головой, прогоняя неприятное чувство страха.

– Не смешно.

– Вика, никто не собирается над тобой шутить. Дело слишком серьезное для шуток. Я не могу гарантировать, что у тебя получится. Монахи не приходят просто так. Нужен человек, обязательно родственник, готовый отдать за больного свою жизнь.

– Жизнь? – переспросила.

– Никто не знает их плату. Чаще они забирают с собой, иногда просят деньги, драгоценности, реже какие-то услуги.

– Душу?

– Нет, трупов никто не находил. Значит, мы нужны им целиком с телом.

– Бред.

– Не бредовей нашей жизни.

И вот не собиралась выслушивать и тем более верить. Но что-то было в словах Виктора поубедительнее всяких целительских методик.

– Инструкция к легенде прилагается?

– А как же! – руку, наконец, отпустил и улыбнулся тепло, с пониманием, отчего сердце защемила светлая грусть.

«Вика, это будет непросто».

Конечно, непросто. Три километра по ночному лесу без фонарика со свечей в закрытом подсвечнике в руке. И подсвечник зачем-то красный купила. Бреду теперь, ступая в скользящее под ногами красноватое пятно света. Главное по сторонам не смотреть. У страха глаза велики. А мне еще два километра по этой страхотище топать. Жуть.

«Место выберешь на перекрестке, чтобы не меньше трех километров было до поселений и до железных объектов. Вика, не зависай. Лесные дороги тоже подойдут».

Машина – очень даже железный объект. Поэтому до места встречи топаю пешком. Хорошо, что сейчас весна. Никаких тебе грибников. Плохо, что грязи по колено. Начало марта, а тепло, словно в апреле, ноги так и норовят соскользнуть в лужу.

«На тебе не должно быть никакого железа. Допускается немного серебра и серебряный нож. Пластиком тоже не увлекайся. Не любят они современные материалы».

Оставляем крестик, он серебряный. А вот нож придется попросить у маминой знакомой. У нее от прабабушки остался с письменного набора для вскрытия бумаг. Остается наточить и орудие для кровопускания готово. Кстати, оно же и единственное оружие. Как оказывается, много вещей содержит металл или пластик. Тот же фонарик, например, или телефон. Телефон-то, как жалко. Как он там, в машине, ночью, один? Тьфу, ну и глупость лезет в голову.

Машину я замаскировала, как могла. Дома оставила записку с подробными координатами. На всякий случай, а вдруг получится. Машина – отца. Жаль, если пропадет.

«Доберешься до перекрестка. Время с часу ночи до двух. Не позже. Луна не важна, но в полнолуние не рискуй. Начертишь круг. Широкий не черти, главное, чтобы внутри стоять могла. С четырех сторон нарисуй иероглифы. Это просто слова: жизнь, возвращение, милость и дар. Не будем отходить от ритуала. А затем пролей по кругу кровь».

Легко сказать – пролей. Это ведь не палец уколоть, тут ладонь качественно разрезать надо, чтобы лить без пропусков. Я считала круг защитой, а потому халтурить была не намерена. Первым надрезом себя пожалела. Кровь очень быстро перестала течь. Пришлось резать повторно и, утирая слезы, проклинать собственную глупость. Почему-то именно сейчас при окроплении кровью склизкой глинистой земли на дорожке особенно остро ощущался идиотизм ситуации: ночь, луна, нахально высовывающаяся из-за верхушки разлапистой сосны, серые подтаявшие остатки снега под дерьвями, красный огонек свечи, словно антураж фильма ужасов, и холодное лезвие серебряного ножа с пятнами крови – реквизит номер два.

Последним актом этого дурдома следовало вставание на колени. Джинсы сразу же промокли, мелькнула запоздалая мысль, что нужно было взять пенку. Холод под коленками мешал сосредоточиться, сильно ныла рука, хотелось встать, развернуться и уйти. Некстати вспомнилась машина, уютное сиденье с подогревом.

«Сережик», – шепнула сосна. «Малыш», – зашелестела листьями береза.

Я вздохнула и осталась на месте.

«Четыре черненьких, чумазеньких чертенка».

Нет, не то. Еще немного и меня проклянут за подобное сравнение. Мысли потянулись к Сережику, от него к выздоровлению и к монахам…

Он – мой свет, он – самый лучший, самый добрый. Он должен жить, не я.

Слезы ручьем текли по щекам, падали вниз, смешиваясь с кровью, а сердце молило о чуде.