Королева Марго - [39]
Прежде чем уехать из Лиона, двор отправился в Авиньон. Во вторник, 16 ноября 1574 года широкая баржа, на которой плыли король и королева Наваррские, потерпела крушение на Роне, у Пон-Сент-Эспри. Генрих и Маргарита остались невредимы, но от тридцати пяти до сорока человек, плывших вместе с ними, утонули. Рассказывая об этом событии, Пьер де л'Этуаль уделяет гораздо больше внимания пропаже изумительной мебели Маргариты, нежели тем несчастным, которым не удалось спастись.
11 февраля 1575 года Маргарита присутствовала на короновании Генриха III в Реймском соборе. Церемония, согласно обычаю, продолжалась долгих пять часов. А спустя два дня король женился на очаровательной крошке Луизе де Водемон, которую, уезжая в Польшу, приметил в Нанси и которая не знала теперь, как и выразить ему свою признательность. В самом деле, наинеприметнейшая во французской истории королева всю свою жизнь пребывала в столбняке от упавшей на ее голову короны Франции. В день свадьбы Генрих сам наряжал свою жену, разглаживал складки ее одежды, причесывал, накладывал на лицо макияж. Он снова и снова все начинал сначала и делал это так тщательно, что мессу пришлось перенести на более позднее время… За это парижане прозвали своего короля «укладчиком воротничков и завитушек королевы».
Глава VIII
«Я НЕ ХОЧУ НИЧЕГО ДРУГОГО, КРОМЕ ВАС»
Неисправимая Маргарита на короткое время стала любовницей весельчака и дуэлянта по имени Сен-Люк. Но как только в Реймсе, на коронации Генриха III, она заметила могучего и обворожительного Луи де Клермона Бюсси д'Амбуаза, она опять влюбилась до самозабвения. Он также увлекся этой молодой, но уже легендарной женщиной и старательно слагал в ее честь трогательные стихи:
Этого высокомерного бретера, по любому поводу выхватывавшего шпагу, причисляли к знаменитым «миньонам» Генриха III, тем самым, коих Маргарита называла поклонниками «грязного блуда», ибо сама она вполне вписывалась в рамки морали: в те времена любвеобильность не считалась развратом и даже не воспринималась как порок. А кровосмесительство было грехом молодости…
Итальянские дипломаты при дворе прозвали миньонов, которые, как и фаворитки, посыпали свои волосы голубой, фиолетовой или розовой пудрой, особым словечком: favoritii. Были ли они на самом деле возлюбленными короля или герцога — ведь за Алансоном их ходило по пятам ничуть не меньше, чем за королем? До какой черты доходила их противоестественная любовь? И к кому же в действительности, Франсуа или Генриху, относятся строки Филиппа Депорта:
Где кончается реальность и начинается легенда? Кем считать хронистов того времени — историками или памфлетистами? Нельзя упустить из виду и столь немаловажное обстоятельство, что обвинения против Генриха III и его миньонов, использовавшиеся в политических целях, почти целиком исходили от сторонников Гиза или «лигистов». Однако бесспорно одно: эти надушенные, напомаженные господа отлично владели шпагой и не дрогнув пускали в ход кинжал. Многие из этих модных молодых людей, которые никогда не надевали дважды одну и ту же рубашку, «считая, что выстиранное белье им уже не по размеру», были отъявленные драчуны, бравировавшие презрением к чужой — да и к собственной — жизни, когда от них требовалось встать стеной за своего короля или князя.
Но вернемся к забияке Бюсси, который зажег в сердце Маргариты новый пожар. Для нее «его храбрость была беспредельна». Вот чем питалась эта великая страсть!
Не стеснялся в признаниях и Бюсси:
Между Бюсси, новым увлечением Маргариты, и дю Гастом, не переставшим шпионить за ней, возникла взаимная ненависть. Последний подослал пять наемных убийц, чтобы устранить любовника Марго. Раненный в ходе этого боя в руку,[24] Бюсси тем не менее отбился от нападающих, и снова в честь возлюбленной полились стихи:
В конце концов неукротимый дух, неистощимая и бесстрашная бравада Бюсси надоели королю, а его неуемное честолюбие вызвало даже ревность.
— Уж это чересчур! — воскликнул король, наблюдая из окна, как добрых две сотни дворян с веселым гиканьем сопровождали Бюсси — ни дать ни взять почетный эскорт.
И баловню короля было приказано покинуть Париж. Перед тем как исполнить его волю, любовник Маргариты попросил Брантома поклониться его даме, в честь которой «он носил два доказательства своей преданности, одно на шляпе, другое на груди»: после боя с наемными убийцами его рука висела на перевязи, сделанной из подаренного возлюбленной шарфа.
Что до Алансона, то и он жил одной мечтой: покинуть двор и бежать в герцогство Анжуйское. 15 сентября 1575 года закутанный в плащ человек с изрытым оспой лицом преспокойно вышел из Лувра, добрался до ворот Сент-Оноре, где стояла карета, а оттуда — до аббатства Сен-Жермен-де-Пре, где его ждал верный Бюсси. Монастырская ограда в то время была составной частью городской стены. Через проделанную в ней дыру Алансон выбрался из города и поскакал в направлении Эвре. Несколько дней спустя он был уже на берегах Луары.
