Королева красоты Иерусалима - [169]

– Я этого не помню. Я не помню, чтоб она танцевала на улице, когда я сказала «мама». Я не помню, чтобы она была счастлива. Я даже не помню, чтобы она меня обнимала или целовала.

– Ну, честно говоря, у твоей мамы вообще были с этим проблемы – с объятиями и поцелуями. Когда я ее целовала, ей это тоже не нравилось. Ей не нравилось, когда к ней прикасаются.

– А вот Рони она как раз часто обнимала и целовала, Рони она любила, а меня – нет.

– Рони она воспитывала с рождения. Он был чудный ребенок – ел, спал, улыбался. А ты была чудовищем, ты ее мучила.

– Мать должна любить свое дитя, даже если это не «чудный ребенок».

– Я знаю, девочка моя, ты права. Твоей маме было нелегко с тобой, ты досталась ей уже подросшей. Но она любила тебя как могла, она заботилась о тебе, просто не знала, как разговаривать с тобой, не умела найти к тебе подход. Когда ей говорили, что ты похожа на нее, она отвечала: «Габриэла красивее меня». А ты знаешь, что это значило для твоей мамы – признать, что кто-то красивей ее? Даже если это ее дочь? Она гордилась тобой, Габриэла. Каждый раз, когда ты приносила хорошие отметки, каждый раз, когда кто-то хвалил тебя, она прямо раздувалась от гордости. Но она не умела тебе это показать. Она очень тебя любила. Поверь, моя девочка, ты должна мне поверить, и тогда ты сможешь простить ее, сможешь простить себя и перестанешь злиться на весь свет.

Я слушала Рахелику, я хотела поверить ей, но мне не удавалось смягчиться, я не могла простить – ни маме, ни папе, ни тем более себе. Вместо того чтобы выплакаться в ее объятиях, я холодно сказала:

– Все, я от этого устала. Я ухожу.

Рахелика глубоко вздохнула – видно было, как она старается сдерживаться.

– Ради бога, иди, но прошу тебя – иди домой. Ведь это поступок со стороны твоего отца: попросить Веру – после четырех прожитых вместе лет – оставить дом и уйти к себе. Ты должна оценить это.

– Оценить что? Что он пустил свою любовницу в мамину постель? Он же не после маминой смерти ее нашел – нет, все эти годы она была его любовницей, еще когда он был женат на маме.

Рахелика, стоя у окна, долго смотрела вдаль, потом заговорила – так тихо, что я с трудом могла ее расслышать:

– Не все так просто, Габриэла.

– Все как раз очень просто. Он изменял маме.

– Жизнь состоит не только из черного и белого, и тебе бы следовало уже это понять, после того как ты прожила в Лондоне два года. Ты многого не знаешь о своей маме.

Именно это говорил мне дядя Моиз, когда приезжал вместе с папой навестить меня в Тель-Авиве: «Ты многого не знаешь о своей матери». И еще: «Попроси Рахелику, чтобы она рассказала тебе кое-что о твоей маме».

– Рахелика, может, ты мне уже расскажешь то, о чем умалчиваешь?

– Не думаю, что мне стоит это делать, Габриэла. Пожалуй, тебе лучше спросить у папы, почему он стал искать любви у Веры, почему ему не хватало любви твоей мамы.

– Он мой отец. Отцу не задают такие вопросы.

– Наверное, тете тоже, – тихо сказала она.

– Ты сама сказала, что теперь, когда мама умерла, ты мне как мать и что по любому поводу я должна обращаться в первую очередь к тебе. Вот я и обращаюсь: дорогая Рахелика, ты хочешь, чтобы я перестала злиться и могла жить дальше, но как я могу жить дальше с тайнами, которые вы от меня скрываете?

– Габриэла, милая моя, – тетя обняла меня, – я даже не знаю, с чего начать…

– Начни сначала. И не скрывай от меня подробностей, пусть даже тяжелых.

Вот так, не выпуская меня из объятий, даже когда я пыталась высвободиться, Рахелика поведала мне мамину историю.

– Твоя бедная мама была мечтательницей, она думала, что она принцесса и что ей полагается рыцарь на белом коне, но жизнь разбила ее мечты вдребезги. Твой папа, увы, не был тем рыцарем на белом коне, которого она ждала, она поняла это вскоре после свадьбы, но было уже поздно, и Луне пришлось смириться с тем, что она получила. Понимаешь, у меня никогда не было больших ожиданий, и все же я встретила мужчину своей мечты – не рыцаря на белом коне, но человека с золотым сердцем. И Бекки нашла себе парня, который души в ней не чает. А вот Луна, королева красоты Иерусалима, промахнулась с выбором мужа. Между твоими родителями никогда не было большой любви. И если поначалу Луне еще казалось, что в душе у нее звучат колокола, то очень скоро звон колоколов превратился в стук молотка по голове. Потом родилась ты, и она надеялась, что с появлением дочки их жизнь изменится к лучшему. Но тут началась война, маму ранило; она пролежала в больнице два года, и там, в больнице, случилось то, что изменило всю ее жизнь.

– И что же случилось в больнице?

– Она нашла своего рыцаря на белом коне.

– Мама нашла своего рыцаря, когда лежала раненая в больнице?

– Он был ранен еще тяжелее, чем она. Сначала они были просто друзьями, разговаривали, делились друг с другом своей болью, своими мечтами о будущей жизни. Но после больницы стали встречаться тайно, никто об этом не знал. Они встречались каждый день. С ним твоя мама наконец узнала, что такое настоящая любовь, что такое жить другим человеком, сливаться с ним душой.

– Мама встречалась с любовником каждый день? – я не верила своим ушам. – Так, может, Рони его сын? – Это исключено, Габриэла, Рони не его сын, он не мог иметь детей, он был парализован от пояса и ниже. Но твоя мама любила его душу больше, чем его тело. Она была с ним счастлива, как сроду не бывала. И сколько я ни предупреждала ее, что она ходит по краю, что подвергает опасности себя и свой брак, она не слушала. Каждый день она оставляла тебя, а потом и Рони на бабушку и Бекки и бежала к нему. А потом он умер, он ведь так и не смог оправиться от своих ран. И когда он умер, умерла и твоя мама. И в этот день твой отец понял, что мама горюет из-за другого мужчины и что она почти все годы, что была замужем за ним, любила другого… В ту ночь, когда умер ее любимый, твой отец пришел ко мне среди ночи и попросил, чтобы я пошла к ним. Он боялся, что Луна покончит с собой от отчаяния, он просил меня побыть с ней, чтобы она ничего с собой не сделала… Твой отец в конце концов простил ее, но их отношения так никогда и не наладились. С тех пор как умер ее любимый, Луна так и не пришла в себя, что-то в ее сердце умерло. До последнего дня она по нему тосковала. Знаешь, что она сказала мне, перед тем как закрыть глаза? Она сказала: «Я не боюсь смерти, Рахелика, я скоро встречусь с Гиди». Так его звали. А твой отец… Что ему оставалось делать, если жена его не любила? Искать утешения у другой женщины. И он нашел его у Веры. Вера любит его и дает ему все то, чего Луна его лишала. И твое негодование несправедливо: мама сама толкнула его в объятия Веры.