Королева красоты Иерусалима - [100]

Она еще не успела вытереть слезы, как Роза вернулась в комнату и встала перед ней.

– Что еще?

– Есть еще одна вещь, о которой я хочу с тобой поговорить. Ты должна приносить деньги в дом.

– О чем ты? Какие деньги?

– Которые ты зарабатываешь. Ты что, не видишь, что твой отец почти не приносит денег? Ты так занята собой, что никого больше не замечаешь. Продолжаешь жить как принцесса, когда твой отец давно уже перестал быть королем.

Кровь бросилась Луне в голову.

– Не смей так говорить о моем отце! Отец родился королем и всегда будет королем! И не смей, слышишь, не смей говорить о нем хоть одно плохое слово!

– Да что я такого сказала… – пробормотала Роза, пытаясь проглотить обиду на дочь. – Всего лишь то, что у твоего отца нет тех денег, что были когда-то.

– Откуда тебе знать, что есть и чего нет у папы? Можно подумать, он тебе что-то рассказывает! Он когда-нибудь говорил с тобой о лавке? Он когда-нибудь говорил с тобой о том, как ему больно, что нона Меркада не переступает порог этого дома с тех пор, как сбежала отсюда из-за тебя в Тель-Авив, к тии Аллегре? Ты нужна папе только чтобы варить и убирать. Раньше ты была служанкой в домах у англичан, а сейчас ты служанка в доме у Габриэля Эрмоза!

Роза не поверила своим ушам – и с размаху влепила Луне оплеуху. Причем с такой силой, что заболела рука. Такая реакция потрясла ее саму.

Ошеломленная Луна поднесла руку к пылающей щеке – а потом, не раздумывая, накинулась на Розу с кулаками.

– Перестаньте! Перестаньте! – кричала Бекки, пытаясь разнять мать и сестру.

Но Луна вцепилась Розе в волосы и с силой таскала ее, крича во все горло. Роза пыталась высвободиться из цепкой хватки дочери, но та держала ее крепко. Еще немного – и сорвет волосы с головы вместе с кожей…

Бекки бегала за ними, кричала и плакала:

– Луна, перестань! Баста, мама!

Ее душераздирающие рыдания наконец заставили их остановиться. Мать и дочь разошлись по разным углам, а Бекки валялась на полу и горько рыдала.

– Не плачь, Бекки, – склонилась над ней Луна.

Она уже забыла злость, владевшую ею пару минут назад, забыла, что осмелилась поднять руку на мать.

Бекки резко оттолкнула ее:

– Не трогай меня! Ты гадкая, гадкая!

– Бекки, прости, – просить прощения у матери Луне и в голову не пришло, – я не нарочно, мне очень жаль. – Тебе не жаль! – закричала Бекки. – Тебе никогда никого не жаль! Ты никого не уважаешь, никого! Ты гадкая!

Роза вышла из комнаты. Ее сердце рвалось к Бекки, но, израненная, оскорбленная, она сейчас была не в состоянии протянуть руку кому бы то ни было, не в состоянии обнять потрясенную Бекки – она сама сейчас нуждалась в утешении. Боже праведный, как это случилось, что ее дочь, ее плоть и кровь, подняла на нее руку?

Бекки поднялась с пола и вышла вслед за матерью. Роза сидела на стуле во дворе. Бекки села к ней на колени, обвила ее шею руками, и обе стали плакать на плече друг у дружки.

Такую картину и застал Давид, придя за Луной.

– Что случилось? – спросил он испуганно.

– Спроси свою невесту, – буркнула Бекки.

– Луна, что случилось с твоей мамой и Бекки?

– Мы поссорились, – ответила та.

– Кто, ты с Бекки?

– Нет, я с мамой.

– Поссорились? – вмешалась Бекки. – Скажи своему жениху правду, скажи ему, чтоб он знал, на ком женится! – кричала она, всхлипывая.

– Что произошло?

– Хватит, Давид, отстань от меня.

– Не отстану! Что произошло, почему твои мама и сестра плачут?

Он смотрел на Луну непонимающе.

– Давай уйдем, – Луна направилась к двери.

– Мы никуда не уйдем, пока ты не скажешь, из-за чего вы поссорились.

– Какое это имеет значение – из-за чего? Мы всегда ссоримся. С того дня, как я родилась, мы ссоримся.

– Извинись перед матерью.

– Никогда в жизни!

– Луна, это твоя мама. Извинись.

– Я не буду просить у нее прощения, пусть она у меня просит.

– Луна, через месяц мы должны пожениться. Не дай бог такому случиться, что твоя мама не придет на нашу свадьбу.

– Она придет, не беспокойся. Она не даст людям повода для разговоров.

Давид был поражен поведением Луны. Он не осмелился бы даже представить, как говорит матери «нет», а она заставляет свою мать плакать.

– Луна! – он повысил голос. – Если ты сейчас не выйдешь во двор и не попросишь у матери прощения, я уйду и не вернусь.

– Что? – опешила Луна.

– Что слышишь. Мне твое поведение не нравится. Где это слыхано, чтобы дочь так вела себя с матерью? Кто ты после этого?

– А она кто? Она моя мать, и она доводит меня до такого состояния, что я не могу справиться со своими нервами…

– Немедленно проси прощения.

– Но, Давид…

– Никаких «но»!

Луна поняла, что у нее нет выбора. Если она не хочет потерять Давида, ей придется забыть о гордости и попросить у Розы прощения.

Она неохотно вышла во двор и увидела Бекки и Розу, сидевших в обнимку. Развернулась, чтобы уйти откуда пришла, но Давид загородил дверь и кивнул на Розу. Слова застревали у Луны в горле, но она подошла к Розе и еле слышно сказала:

– Прости.

Роза подняла глаза на дочь: в глазах Луны не было раскаяния, взгляд был холодным и отстраненным.

– Пусть Бог тебя простит, – и она отвернулась.

Луна стояла как истукан, не зная, что делать дальше. Давид подошел к ним и сказал: