Королева бриллиантов - [5]

А этот человек знает толк в драгоценных украшениях! Именно он способен освободить короля ювелиров от непосильной ноши.

   — У вас, монсеньор, действительно отменное здоровье, чего вам всегда искренне желает ваш покорный слуга.

   — Ах, оставьте, Бёмер, мой добрый друг. Вот о чём я хотел у вас спросить: нет ли у вас ярких жемчужин, чтобы украсить моё кольцо? Но только не из военной добычи короля. Видите ли, одна миленькая дама просто мечтает о чёрных жемчужинах, которые, по её мнению, сильнее оттенят белизну её ручки. Ах эти дамские капризы! Я хочу, чтобы оно напоминало знаменитое кольцо, которое мой отец подарил мадам де Буффле, когда впервые увидел её во дворце. Кажется, это кольцо, сделанное вашим предшественником, стало одной из его приманок. Мне нужно точно такое же, только за половину цены.

   — Конечно, монсеньор, у меня есть жемчужины, их только что доставили с Цейлона. Но за половину цены? Увольте! Насколько я помню, ваше преосвященство никогда не торговалось. Сейчас для моего ремесла наступили тяжёлые времена.

   — Не стал бы торговаться и на сей раз, если бы к тому не вынуждали обстоятельства. Очень многих милашек хочется достойно отблагодарить. Знаете, ради внимания некоторых женщин можно отдать весь мир, если его спрессовать в одну большую жемчужину, которой владела Клеопатра.

   — У меня есть такой драгоценный камень! — воскликнул Бёмер. — Высшей пробы, поистине королевский камень, предназначенный для императрицы! Женщина ни в чём не сможет отказать мужчине, подарившему ей такую сказочную по своему великолепию вещицу!

   — На свете, мой друг, существует лишь одна женщина, которая не просто королева, но ещё и королева красоты, — сказал кардинал, потупив взор. — Но у неё бриллиантов — хоть отбавляй. Её не соблазнишь другими.

Бёмер вежливо улыбнулся.

   — Разве женщина способна насытиться этим, монсеньор? Кому же лучше знать, как не вам? Вы ничего не слышали о моём бриллиантовом ожерелье?

Его преосвященство равнодушно зевнул.

   — Кажется, до меня дошёл какой-то слушок. Ну, а что скажете, Бёмер, по поводу жемчужин?

   — Я доставлю их вам. А сейчас мне пора. Хочу попросить о встрече с её величеством. Пусть взглянет на моё ожерелье.

Выражение скуки исчезло в глазах кардинала. Он оживился; имя её величества всегда вызывало в его памяти что-то особенное, чего не происходило при воспоминаниях о других возлюбленных. Его романтическое воображение высекало искру, и сколько он ни пытался погасить её, она всё равно упрямо тлела. Из-за греховных мыслей он постоянно заливался краской стыда.

Что за милое создание: лёгкое, воздушное, своевольное и гордое — безупречное воплощение древнего славного королевского рода! Детский романтизм вперемежку с королевским достоинством! Он знавал её ещё ребёнком, и она искренне верила в его преданность её матери, да и ей самой. Она всегда с уважением относилась к нему, во всём ему доверяла, а он злоупотребил её доверием. Он видел её первый приезд во Францию, этой девочки, которой едва исполнилось пятнадцать. Свежая, как утренняя роса, она сияла молодостью и красотой. Вместе с тем она поражала своей целеустремлённостью. Достойный бриллиант в короне французского дома! Он пристально следил за ней до того, как она навеки покинула двор, где вела странное существование жены-девственницы, о чём было всем хорошо известно. Её чары не вызывали абсолютно никакого интереса со стороны супруга.

Франции был очень нужен наследник, хотя бы только ради обеспечения безопасности государства. Кардинал любовался этой распустившейся на самой высокой ветви куста розой, которая никла, теряла свою привлекательность под порывами холодного ветра, а человек, который мог бы отогреть её у себя на груди, никогда не удостаивал её даже взгляда и не реагировал на её полужалкие, полусмешные попытки привлечь к себе его внимание и понравиться ему. Окружавшие её мужчины, знавшие об этом, старались добиться её благосклонности, достичь недосягаемого. Среди них был и красавец герцог Дорсетский, весёлый, открытый, разговорчивый, озорной, очень похожий на герцога Бэкингемского, которому когда-то удалось завоевать сердце французской королевы. Получилось ли у него что-нибудь? Вышло ли у других? Кардинал не хотел в это верить. Да, Мария-Антуанетта любила пококетничать, но она демонстрировала свои чары, как павлин демонстрирует распущенный узорчатый золотистый хвост, не более того.

Но вот через восемь лет брака вдруг на свет появился дофин, и теперь король, словно очнувшись от летаргического сна, оценил по достоинству доставшееся ему сокровище. Теперь его жена стала действительно его женой, матерью маленького дофина и первой дамой Франции.

И всё же, зная всё это, кардинал тосковал по этой женщине, которая окатила его холодным, словно декабрьская стужа, взглядом, когда их пути вдруг пересеклись на религиозной службе, — её мог совершать только он, регент, как главное должностное лицо двора. Теперь только богослужение связывало его с королевским двором, от которого он был отлучён, и не без её участия.

Несмотря ни на что, он любил её, но любил по-своему. Может, это и не была великая любовь, — она объяснялась, конечно, и его, де Рогана, личными корыстными интересами и уязвлённым самолюбием, но всё же кардинал ничего сильнее этого чувства не испытывал. А этот еврей Бёмер, простой торговец-ювелир, может запросто входить в её будуар или в кабинет, предлагать свои товары, слышать её дивный голос, видеть, какое она получает удовольствие от принесённых им драгоценных вещиц. А он, Луи де Роган, которого король обязан называть «мой кузен», скорее может оказаться в раю (что, правда, весьма маловероятно), чем попасть в ту комнату, где обреталось божественное создание, к которому так стремилась его пылкая душа. Какая ему польза от того, что он потомок французской королевы, жены Людовика XIII Анны Австрийской, что в его жилах течёт королевская кровь? Что ему в гордом девизе его дворянского рода: «Королём быть не могу, Герцогом — не хочу, Роган я есть!» — если единственная женщина, которую он всегда так высоко ценил, не удостаивает его даже взгляда?