Королев - [44]

– Ваш упор в плане работы РНИИ на создание ракетоплана и ракет для заатмосферных полетов, хотя и в далеком будущем, – начал Клейменов, – не оправдан. Вы, кажется, незаметно хотите протолкнуть идею о межпланетном корабле... Кого вы хотите обмануть? Меня?

Королеву не понравился тон, с которого началась беседа с начальником РНИИ. Он нахмурился, молчал, ожидая, что будет сказано дальше. Тут он заметил на столе у Клейменова свой «Доклад начальнику РНИИ о положении работы в производственной части РНИИ». В нем Королев с присущей ему прямотой отметил ряд недостатков в изготовлении корпусов пороховых ракетных снарядов, разрабатываемых группой специалистов из ГДЛ. «Может, он вызвал плохое расположение духа Ивана Терентьевича, – подумал Королев. – Раньше он никогда в подобном тоне со мной не разговаривал».

– Даже Константин Эдуардович молчит о фантастических полетах, занимается дирижаблестроением. Вам забил голову своими идеями мечтатель Цандер... «Вперед, на Марс!»

– Цандера не трогайте! – глухо сказал Королев, еле сдерживаясь.

– Хорошо, вернемся к вам. Из предложенных тем вашего плана надо оставить только то, что связано с крылатыми ракетами, с теми, что необходимы не для полета туда, в неизвестное, а здесь, на земле. Не подумайте, что я консерватор, я – реалист. Этому меня научила гражданская война.

Неожиданно для Королева Иван Терентьевич успокоился и заговорил просто, убеждая своего собеседника.

– Вы знаете, ассигнования нашему институту невелики. В воздухе пахнет войной. Нам надо срочно делать то, что завтра может встать на вооружение РККА. В этом отношении планы товарищей из ГДЛ – их снаряды и ваши земные ракеты – ближе к цели. Обороне все силы! Этого требует партия, об этом все время говорит товарищ Сталин.

– Я не согласен с вами, Иван Терентьевич, – удивительно спокойно начал Королев. – Наши идеи, задумки были хорошо известны до объединения ГДЛ и ГИРДа. Их никто не опровергал. А сейчас вы хотите закрыть наше главное направление научных и экспериментальных работ и сделать нас механическим придатком ГДЛ. Согласен, надо быстрее и эффективнее помогать Красной Армии, но нельзя жить и одним сегодняшним днем. Мы взялись за ракетоплан, видя в нем завтрашний день авиации. Представляете самолет со скоростью свыше тысячи километров в час!

– Не представляю! – вконец обозлился Клейменов. – Да и пусть авиацией занимаются ЦАГИ и авиационные конструкторские бюро. Им и карты в руки.

– Мы два года трудились над созданием ракетоплана, – не сдавался Королев. – Есть уверенность, через два-три, крайний срок – пять лет – мы поднимем в воздух первый самолет с реактивным двигателем.

– Пять лет! Это большой срок. А нас сегодня утром спрашивают, что вы дадите РККА сегодня же к вечеру. Вы можете это понять? – в голосе Клейменова появился холод. – Наш уважаемый Михаил Николаевич Тухачевский может не только помогать, но и крепко спрашивать.

– Нам надо довести ракетоплан до полета и не отказываться от разработки более мощных ракет, – упрямо повторил Королев. – За границей тоже не спят. Да и Тухачевский одобряет нашу работу.

– Не знаю, я от него по этому поводу указаний не имею. – Клейменов встал и нервно заговорил: – Мы слишком долго говорим, товарищ Королев. Давайте условимся раз и навсегда, мы люди военные. Приказы в армии, как известно, не обсуждаются.

– Ваши замечания к плану – приказ?

– Именно так. Кстати, с вашей докладной. Впредь подобные обследования – только с моего разрешения. С моего! Единоначалие полное.

– А решение Технического совета? Клейменов ничего не ответил, взял со стола план, протянул его Королеву.

– Переделайте. Срок – три дня.

– Я отказываюсь переделывать план. Пусть решит Технический совет.

– Та-ак! – недовольно протянул Клейменов. – Идите.

Все более расширявшееся несовпадение взглядов между начальником РНИИ и его заместителем на первостепенные задачи института и методы их решения вылились в подготовленный И. Т. Клейменовым приказ по Наркомату тяжелой промышленности от 25 января 1934 года. Этим приказом упразднялась должность заместителя начальника РНИИ по научной части, которую занимал С. П. Королев.

Подобная формулировка вызвала крайнее недоумение сотрудников института. Она не объясняла причин освобождения Королева, вызвала еще большее напряжение п коллективе. Бывшие сотрудники ГИРДа твердо считали перемещение их недавнего руководителя несправедливым. Королев тяжело переживал свое смещение, так как понимал, как и все гирдовцы, что отныне многие их научно-технические замыслы могут быть отодвинуты на задний план. Некоторые из сотрудников после конфликтов с И. Т. Клейменовым покинули институт. Королев же, к удивлению руководителей РНИИ и к радости ветеранов ГИРДа, остался в институте на рядовой должности старшего инженера.

Второй фигурой в институте отныне стал главный инженер Г. Э. Лангемак, сподвижник Клейменова по Ленинграду. Он пользовался большим авторитетом как талантливый инженер и, в частности, многое сделавший для совершенствования пороховых ракетных снарядов, позднее использованных для знаменитых реактивных установок, получивших в народе название «катюш».