Королев - [179]
Недалеко от обелиска машина круто повернула направо и въехала в тихий 6-й Останкинский переулок. Остановилась у зеленого забора, за которым виднелся небольшой белокаменный дом. Сергей Павлович вышел из машины, попрощался с водителем и, взявшись за скобу калитки, сказал, как всегда:
– Завтра ровно в семь тридцать.
Он любил точность во всем – ив большом, и в малом. Это знали все, от шофера до заместителей в конструкторском бюро.
Двор расчищен от снега. Лунный свет падал на березы, стоявшие невдалеке от дома, на утонувшие в снегу молодые яблоньки, на тихие ели, вытянувшиеся вдоль забора. Не успел Сергей Павлович сделать и шага, как, радостно повизгивая, к ногам его бросилась собака, любимица академика. Она лизнула руку. Сергей Павлович ответил на ласку, почесав собаку за ухом. Та побежала вперед, к двери, словно намеревалась открыть ее перед хозяином. Сергей Павлович взялся за медное кольцо.
Нина Ивановна, как всегда, ждала приезда мужа у входа, ее серые глаза с веселой хитринкой устремились на дверь.
– Ты знаешь, Нина, задержался, – на ходу торопливо, словно извиняясь, сказал Сергей Павлович.
– Совещание на Луне?
– Вот видишь, ты все знаешь! – улыбнулся Сергей Павлович и, обняв жену за плечи, спросил: – Ас космодрома не звонили? Я им обещал быть дома в восемь, а сейчас все десять.
– Не волнуйся, звонили, там все в порядке, «Космос» вышел на орбиту. Раздевайся. Пойду подогрею ужин.
Вскоре из прихожей раздался раздраженный голос мужа:
– Нина! Где же мои тапочки? Я же просил: каждой вещи свое место. Сколько раз надо говорить?
– Ну, Сережа, наклонись чуть пониже. Они на обычном месте. Видишь – мыли полы, чуточку подвинули...
Найдя наконец свои шлепанцы, Сергей Павлович сразу же поостыл, чувствуя себя неловко перед женой за глупую несдержанность.
– Дома «наклонись», в Госплане «поклонись», в министерстве – «согнись». Целый день сегодня этой «физкультурой» занимался.
– А что делают твои девятнадцать замов?
– Меня-то без двух звезд на пиджаке вахтер-старушка ветхая на порог министерства не пускает.
– Что-нибудь случилось, Сережа?
– А! – махнул рукой Сергей Павлович. – Летит к чертовой матери лунная программа. Задел нужен, новая мощная ракета. А это деньги, деньги. Раздают деньги, материальные ресурсы по принципу: всем сестрам по серьгам. Немного Янгелю, чуть больше Челомею, у него сын у высокого начальства работал, а те крохи, что остались, – нам, головному ОКБ. А еще вчера все они соглашались работать на единую программу, а теперь каждый тянет в свою сторону, хочет вырваться вперед!
Спохватившись, что снова начинает нервничать, Сергей Павлович сдержал себя и вроде бы ни с того ни с сего спросил:
– У тебя, Нина, в холодильнике продукты запасены на сколько дней?
– Собираешься в командировку? Не волнуйся, хватит. Дня на четыре-пять. Не каждый же день ходить по магазинам.
– Вот именно, – весело подхватил Сергей Павлович. – И я прошу у инстанций: выделите мне средства сразу на пять-десять лет. Дайте свободу действий, не опекайте по пустякам. Распылять средства между многими КБ, чтобы каждый творил что вздумается – нет, это не разумно...
Улучив момент, когда, как показалось Нине Ивановне, муж выговорился, она усадила его за кухонный стол.
– Ешь, Сережа, не нервничай. Если можешь, оставляй служебные перегрузки там, за дверьми.
– Извини, что делать. Они давят и днем и ночью и везде...
Нина Ивановна села напротив. Последнее время муж выглядел неважно. Все чаще жаловался на болезнь, бывали и сильные кровотечения, все больше уставал. Он не умел отдыхать, как все.
– Есть новые письма, журналы? – спросил Сергей
Павлович.
– Да, тебе принести их?
– Нет, я зайду в кабинет. Надо дочитать статью.
Не успел.
– Ты всегда не успеваешь, – заметила жена. – Я не помню, чтобы тебе хватало суток. Не бережешь ты себя, Сергей. Тебе не сорок.
Сергей Павлович молча внимательно посмотрел ей в глаза.
– Петровский звонил. Настаивает...
Нина Ивановна слегка вздрогнула, но не подала вида, что сама мысль об операции ее пугает. Она знала, как мужа мучает болезнь. Не первый раз он говорит с ней об этом. Сегодня Сергей Павлович, как ей показалось, более настойчиво сказал о необходимости лечь в больницу.
– Надо, Сережа, – тихо ответила Нина Ивановна. – Если врачи настаивают, значит, надо.
Сергей Павлович облегченно вздохнул, широко улыбнулся. Наскоро поев, он вышел из кухни. Прошел мимо бронзовой скульптуры юноши, запускающего ракету, и, опершись рукой о перила неширокой деревянной лестницы, стал медленно подниматься на второй этаж. На середине лестницы задержался, чтобы передохнуть, и посмотрел вниз на скульптуру «К звездам». Ему нравилось это произведение Григория Постникова, подаренное ему автором и космонавтами...
Поднявшись на второй этаж, Сергей Павлович подошел к столику, над которым висели портреты К. Э. Циолковского, И. В. Курчатова и С. И. Вавилова. Взяв письма, газеты и журналы, вошел в кабинет. Он бесконечно любил свое пристанище. Устроенный заботами Нины Ивановны, он ненавязчиво совмещал в себе домашний уют и деловую обстановку... Небольшая скульптура шагающего Ленина. Портреты Циолковского и Цандера. Живописный пейзаж на стене, фотография жены.
В сборник вошли воспоминания непосредственных участников событий на космодроме Байконур в 1955–2001 гг. Авторы рассказывают о многих неизвестных широкому читателю событиях, фактах, эпизодах работы, службы и жизни испытателей, их увлечениях, впервые называют всех начальников космодрома и их заместителей, показывая напряженную работу и круг тех задач, которые им приходилось решать на Байконуре.Книга «Неизвестный Байконур» проникнута духом патриотизма и любви к Байконуру, гордостью за его роль в создании «ракетного щита» нашей Родины и освоении космического пространства и является ярким дополнением к истории космодрома Байконур и Ракетных войск стратегического назначения.Подготовлена к публикации при активном участии Совета ветеранов космодрома Байконур и может быть рекомендована как учебное пособие для курсантов и слушателей военных училищ и академий, студентов вузов и учащихся школ старших классов, интересующихся историей космонавтики.
Конструктор космических ракет и кораблей академик Сергей Павлович Королев был человеком редкой целеустремленности и преданности любимому делу, талантливым организатором, добрым другом и учителем космонавтов. Эта книга рассказывает о жизни и работе С. П. Королева и как бы прослеживает славный путь советской космонавтики — от запуска первых жидкостных ракет в 30-х годах до наших сегодняшних свершений в космосе.
Эта книга о человеке, который оказался сильнее обстоятельств. Ни публичная ссора с президентом Путиным, ни последовавшие репрессии – массовые аресты сотрудников его компании, отъем бизнеса, сперва восьмилетний, а потом и 14-летний срок, – ничто не сломило Михаила Ходорковского. Хотел он этого или нет, но для многих в стране и в мире экс-глава ЮКОСа стал символом стойкости и мужества.Что за человек Ходорковский? Как изменила его тюрьма? Как ему удается не делать вещей, за которые потом будет стыдно смотреть в глаза детям? Автор книги, журналистка, несколько лет занимающаяся «делом ЮКОСа», а также освещавшая ход судебного процесса по делу Ходорковского, предлагает ответы, основанные на эксклюзивном фактическом материале.Для широкого круга читателей.Сведения, изложенные в книге, могут быть художественной реконструкцией или мнением автора.
Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.
Селеста АльбареГосподин ПрустВоспоминания, записанные Жоржем БельмономЛишь в конце XX века Селеста Альбаре нарушила обет молчания, данный ею самой себе у постели умирающего Марселя Пруста.На ее глазах протекала жизнь "великого затворника". Она готовила ему кофе, выполняла прихоти и приносила листы рукописей. Она разделила его ночное существование, принеся себя в жертву его великому письму. С нею он был откровенен. Никто глубже нее не знал его подлинной биографии. Если у Селесты Альбаре и были мотивы для полувекового молчания, то это только беззаветная любовь, которой согрета каждая страница этой книги.
Книга французского ученого Ж.-П. Неродо посвящена наследнику и преемнику Гая Юлия Цезаря, известнейшему правителю, создателю Римской империи — принцепсу Августу (63 г. до н. э. — 14 г. н. э.). Особенностью ее является то, что автор стремится раскрыть не образ политика, а тайну личности этого загадочного человека. Он срывает маску, которую всю жизнь носил первый император, и делает это с чисто французской легкостью, увлекательно и свободно. Неродо досконально изучил все источники, относящиеся к жизни Гая Октавия — Цезаря Октавиана — Августа, и заглянул во внутренний мир этого человека, имевшего последовательно три имени.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.