Король в Желтом - [3]
В разговоре о «Короле в Желтом» следует упомянуть Говарда Лавкрафта, который высоко отзывался о сборнике Чамберса в своем литературоведческом эссе «Сверхъестественный ужас в литературе» («Supernatural Horror in Literature», 1927). Особенно он отметил рассказ «Желтый Знак», который в одном из писем назвал «самым захватывающим произведением Чамберса и вообще одной из величайших странных историй, когда-либо написанных». В другом своем эссе того же года «История „Некрономикона“» («The History ofthe Necronomicon») Лавкрафт связал свой легендарный манускрипт «Некрономикон» и пьесу «Король в Желтом». Для него было очевидно, что образы двух запретных книг, несущих ужас, безумие и даже смерть, имеют общую природу и, пусть этих книг и не существует в действительности, они затрагивают в душе читателей одни и те же тонкие струны страха перед неведомым, истоки которого лежат в глубине человеческого сознания.
Этих небольших упоминаний о Чамберсе в работах Лавкрафта оказалось вполне достаточно, чтобы обеспечить циклу рассказов неугасающее внимание на десятилетия вперед и подлинное бессмертие. «Король в Желтом» оказал определенное влияние как на позднее творчество самого Лавкрафта, так и на произведения множества других известных авторов, среди которых были Мэрион Зиммер Брэдли, Джордж Р. Р. Мартин, Терри Пратчетт и Нил Гейман, Стивен Кинг, Саймон Грин, Кливленд Моффет, Эллен Глазгоу, Рэймонд Чандлер, Сидни Леветт-Йейтс, Гастон Леру, Томас Пинчон и даже Хорхе Луис Борхес. Наконец сборник Чамберса породил целое направление в жанре «странных историй» (weird tales), получивших названия «Цикл Каркозы» («Carcosa Cycle») и «Желтые Мифы» («Yellow Mythos»). В его развитие внесли свой вклад такие писатели, как Август Дерлет, Лин Картер, Джеймс Блиш и Карл Эдвард Вагнер, чьи произведения вошли в «Цикл Хастура» («The Hastur Cycle», 1993) Роберта Прайса: эта книга стала первой в ряду сборников, которые в разное время составляли и издавали Питер Уорти, Д. Дж. Тайрер, Тим Каррэн, Джеймс Чамберс и, в особенности, Джозеф Пульвер. Они собирали сочинения разных авторов, продолживших традиции «Короля в Желтом», – сочинения о всевозможных несчастных, беспечно прочитавших проклятую пьесу и навсегда утративших покой, погрузившись в пучины безумия. Вместе с тем Блиш и Картер, а также другие авторы, среди которых Саймон Бухер-Джонс, Том Ринг, Раймонд Лефебр и прочие писатели-любители, даже попытались воссоздать текст пьесы. Но ни одна из таких реконструкций все же не способна оказать на читателя эффекта, которого удалось добиться Чамберсу окутывающей пьесу атмосферой таинственности и неопределенности.
Литературную и общекультурную значимость «Короля в Желтом», ныне культового произведения, сложно переоценить. Но, несмотря на это, созданный в 90-е годы XIX века цикл рассказов оставался terra incognita для русскоязычной публики вплоть до 90-х годов последующего столетия; только в это время стали появляться первые переводы отдельных рассказов. И вот, наконец, в руках отечественного читателя находится полное издание «Короля в Желтом» на русском языке… Рискнет ли он погрузиться в самые сокровенные глубины декадентского безумия, сокрытого под бледной маской?
Алексей Лотерман
«Король в Желтом»
Посвящается моему брату
Реставратор репутаций
Песнь Кассильды. «Король в Желтом».
Акт 1. Сцена 2.
I
«Ne raillons par les fous; leur folie dure plus longtemps que la nôtre… Voilà toute la différence»[1].
К концу 1920 года правительство Соединенных Штатов Америки практически завершило программу, принятую в последние месяцы правления президента Уинтропа. Страна была совершенно спокойна. Каждый знал, как решились вопросы тарифов и занятости. Война с Германией и захват ею островов Самоа не оставили республике видимых шрамов, а временная оккупация Норфолка армией неприятеля забылась вследствие непрестанных морских побед и последующего нелепого положения сил генерала фон Гартенлаубе в штате Нью-Джерси. Кубинские и гавайские капиталовложения окупились на сто процентов, а территория Самоа оправдала затраченные усилия в качестве угольного порта. Страна была превосходно защищена. Каждый прибрежный город имел отличные фортификационные сооружения, армия, организованная по прусской системе, под отеческим взглядом генерального штаба увеличилась до трехсот тысяч человек с территориальным резервом в миллион. Шесть прекрасных эскадр крейсеров и линкоров патрулировали судоходные моря с шести военно-морских баз, оставив столько паровых машин, сколько требовалось для поддержания порядка в домашних водах. Джентльмены с Запада были вынуждены наконец признать, что колледж для дипломатов так же необходим, как и правовые кафедры для юристов, поэтому за границей нас больше не представляли невежественные патриоты. Нация процветала. Чикаго, на миг парализованный после второго великого пожара, восстал из пепла, светлый и царственный, еще прекрасней, чем тот белый, словно игрушечный город, который был построен в 1893-м. Повсюду хорошая архитектура сменила дурную, и даже в Нью-Йорке внезапная тяга к благопристойности смела прочь огромное количество некогда имевших место ужасов. По указу городских властей улицы были расширены, должным образом вымощены и освещены; во множестве сажали деревья и разбивали скверы; почти все эстакады были уничтожены, их заменяли подземные дороги. Здания и казармы нового правительства являли собой прекрасные образцы архитектуры, а длинные каменные набережные, полностью окружавшие остров, превратились в парки, ставшие благословением для горожан. Средства, выделенные на городской театр и оперу, окупились. Национальная Академия дизайна США во многом была похожа на аналогичные европейские институты. Никто не завидовал министру искусств, ни его положению, ни должности. Министру лесного хозяйства и охраны дикой природы стало гораздо легче жить и работать: спасибо новому устройству национальной конной полиции! Последние соглашения с Францией и Англией здорово обогатили нас, а изгнание рожденных за границей евреев стало мерой самосохранения. Контроль иммиграции, учреждение нового независимого негритянского штата Суани, новые законы, касающиеся натурализации, и постепенное усиление исполнительной власти – все это способствовало покою и процветанию народа. Когда правительство решило проблему индейцев и эскадроны их конных разведчиков в национальных костюмах были расформированы на мелкие группы, присоединенные к остаткам полков бывшим военным министром, нация вздохнула с облегчением. Когда после грандиозного конгресса религий фанатизм и нетерпимость были повержены в прах, а доброта и благотворительность стали сближать прежде непримиримые секты, многие думали, что настал золотой век, по крайней мере в Новом Свете, который, как известно, сам по себе есть целый мир.
