Король шпионских войн. Виктор Луи — специальный агент Кремля - [84]

Насчёт второй части — это они зря. В девять утра 13 ноября 1971 года Виктор стоял у северо-западного входа в Белый дом со стороны Пенсильвания-авеню, куда обычно входит пресса. У него не было с собой советского паспорта: он протягивал охраннику международные водительские права и карточку корреспондента Evening News с надписью Press.

Так было задумано.

Этой безмятежной сцене предшествовали поистине голливудские события, правдоподобность которых — на совести главного героя. До нас они дошли в виде предания, пересказанного очарованными друзьями.

Якобы в консервативном Вашингтоне спецслужбы США видеть его не жаждали, а потому «по делам бизнеса» он прибыл в более либеральный (а скорее— «пофигистский») Нью-Йорк. Остановился в недорогом отеле, зарегистрировавшись под именем Луис Виктори (такое до всеобщей антитеррористической паранойи в Америке было возможно), и привёл в номер жрицу любви — всё для того, чтобы усыпить американских «топтунов», агентов наружки. Ночной бабочке он сказал, что смертельно устал и чтоб не беспокоила. Сам же, дождавшись, когда она уснула, поднялся, незаметно покинул гостиницу через другой выход и за ночь добрался до Вашингтона, округ Колумбия.

Чертовски хочется в это верить. Тем более, что один из общественнополитических в США журналов встретил его словами: «Настоящий Джеймс Бонд приезжает в чужую страну, не таясь, от журналистов не прячется, оружия не носит, о «Беретте» только слышал…».

Но дальше — точно правда. В девять утра русский Джеймс Бонд стоял у проходной в Белый дом. «А у вас, что, есть appointment[72] с доктором Киссинджером, сэр?» — «Да, именно так». Полицейский поднял на визитёра удивлённые глаза. Это была суббота, но господин в очках с вполне американским именем и почти не имеющий акцента действительно был заявлен на пропуск. Могущественный советник президента по национальной безопасности, без пяти минут Госсекретарь США Генри Киссинджер его почему-то ждал. А «посол Советского Союза» Анатолий Добрынин, напротив, почему-то отдыхал и ни сном ни духом об этом не подозревал.

Это было время, когда, как говорили в народе, «войны нет, но от такого мира камня на камне не останется». Из-за пражских событий, неприглядной кампании США во Вьетнаме, раздрая на Ближнем Востоке отношения двух ядерных держав были даже не ниже ординара — ниже плинтуса.

Но самое главное, что подстёгивало Виктора, словно вожжи, в его спешке к Киссинджеру — это «китайский фактор»: уже была достигнута договорённость о прорывном визите президента США Никсона в Пекин, и Москва могла остаться «третьей лишней» в существовавшем «треугольнике враждебности» Вашингтон — Пекин — Москва. Все трое одинаково люто ненавидели друг друга, и в этом была иллюзия стратегического баланса. Теперь же сближение двух противоположностей казалось неминуемым: крайности тяготели друг к другу, Америка и Китай сливались в антисоветском экстазе. Дипломаты шутили: «Теперь Никсон должен приехать в Москву любой ценой, даже путём похищения его КГБ».

У Китая с США не было дипломатических отношений. У СССР с США они были. Между СССР и Америкой даже существовало прямое воздушное сообщение (правда, лайнеры летали на две трети пустыми). Так почему же не выдвинуть инициативу официально, не передать ноту через посольство? Не посадить в этот прямой рейс советского дипломата с портфелем и полномочиями?

А вот именно потому и нельзя.

Во-первых, заскорузлые МИДовцы, которые «уполномочены заявлять», не один год плодили бы тонны бумаг и тонули бы в пустословии. Во-вторых, советская сторона потеряла бы лицо, первой проявляя нездоровое рвение к контактам с «главным противником».

Луи же был опцией быстрого доступа. Принимая «журналиста», Киссинджер имел право не отчитываться об этой встрече перед всеми вокруг, а Москва, его отправляя, имела право до последнего называть его именно «журналистом». Интервью поехал брать человек…

Пройдёт несколько месяцев, прежде чем газетчики выведают: советник по нацбезопасности беседовал с «английским репортёром» два часа и темой «интервью» была возможность первого в истории двух стран официального визита главы государства. По замыслам Кремля, прилететь в Москву Никсон должен был после Пекина, но не намного позже, чтобы китайцы не успели воспользоваться численным преимуществом.

В феврале 1972-го Ричард Никсон совершает исторический визит в Китай, который, как писали комментаторы, «взломал лёд». А уже в апреле в Москву летит Генри Киссинджер — готовить приезд своего президента. В мае Никсон прибывает в Советский Союз. Для того времени и тех обстоятельств это была молниеносная скорость. Более того, коварные китайцы были переплюнуты: Москва и Вашингтон в последний момент неожиданно для всех подписывают документы планетарного масштаба — договор по ПРО и временное соглашение об ограничении стратегических вооружений (ныне известное как ОСВ-1), что не значилось в повестке дня визита Никсона.

Первым сенсацию оглашает, естественно, Луи. Ему не верят, и вот на это-то главред Washington Post и сказал: «Он ещё ни разу не ошибся».

Виктор Луи был той искрой, которая «прикурила» движок советско-американской «разрядки» — процесса, вошедшего в историю наряду с понятием «холодная война». Он же и обслуживал её, разрядку, информационно. В июне 1972-го он сообщает о деталях готовящегося ответного визита в США Брежнева, в сентябре 1972-го — об экономических соглашениях, которые поднимут торговый оборот двух стран с температуры трупа (чуть более 100 млн долл.) до невероятной суммы в 2 млрд долл. Ему же, правда, придётся сообщить в Evening News о том, что брежневский визит отложился из-за проволочек во Вьетнамском урегулировании.