Король шпионских войн. Виктор Луи — специальный агент Кремля - [112]

«Многим он напортил, помогая: даже так можно сказать, — продолжает размышлять Мэлор Стуруа. — Вот он хочет кому-то помочь, но получается, как у Мефистофеля: когда Мефистофель прикасается к цветам, они опадают. Он, бывало, хотел искренне помочь человеку, не за что-то, а просто так, потому что симпатизировал. Звал на дачу. А раз на дачу приехал — уже засвеченный».

Друзьям Луи втихую делился, что после горьковской эпопеи получил много гневных писем. И вспоминал, что однажды, в конце 60-х, принимал на даче одиннадцать художников, а на следующий день появились десять доносов. Эти доносы он читал — такие письма «куда следует» были понятны и объяснимы с поправкой на эпоху. Теперь — это были письма такие же анонимные, но — ему.

На второй год горбачёвских реформ, будто по заказу из омоложённого Кремля, в Вашингтоне появляется текст поопаснее итальянской книжки: Госдепартамент США составляет секретный доклад, в котором, в частности, перечисляются действия Москвы по вербовке иностранных журналистов и превращению их в агентов влияния на западную политическую элиту — «при-нимателей решений». Авторы доклада прямо называют Луи «агентом КГБ» (со слов советских перебежчиков) и «дезинформатором». Конгрессмен-республиканец Джесси Хелмс подытоживает: «Советы считают первоочередной задачей вербовку иностранных журналистов для создания нужного общественного мнения». Всё это — тоже рикошет горьковских баталий.

Но всё это ещё не смертельно: Луи — стреляный воробей, который сам что угодно от себя отрикошетит, таких называют «тефлоновыми». Самый страшный удар он получил не от вашингтонских правдоискателей и не от советских антисоветчиков. Он получил его, когда Черненко ещё доживал последние месяцы жизни и власти. Получил в самый тыл — оттуда, откуда никак не ждал.

Четвёртого октября 1984 года ближе к вечеру в том самом уникальном гараже Виктора Луи, что прилегал к фасадному забору его участка и располагался прямо при входе, начинается возгорание. За считанные минуты очаг разросся в сильнейшее пламя, которое, словно огненный водоворот, со свистом и взрывами, уничтожило сокровища. Слесари, производившие ремонт, к этому времени были уже увезены с объекта: заметить возгорание и потушить его в зародыше было некому.

А потом — сделать ничего было нельзя: запасы горючего, хранившиеся в деревянной постройке, угробили даже призрачные шансы спасти содержимое. Супруга Дженнифер, по рассказам друзей, бегала вдоль гаража и никого не подпускала близко: удержать бы пожарище в его границах, не дать бы перекинуться на дом!

Официально это было признано «несчастным случаем», в котором, «к счастью, обошлось без человеческих жертв». Неосторожное обращение с огнём, спонтанное возгорание. История умалчивает, были ли на месте происшествия следователи МВД, или расследование ограничилось уровнем пожарных, но версия была примерно такая: окурок попал на стружку, пропитанную маслами и прочими горючими смесями, та тлела-тлела и — вспыхнула.

На том пожарище в жертву воображаемому автомобильному богу было принесено несколько неповторимых машин. Обидной потерей были пятисотый Mercedes и «жигули», но это наживное. «Про «жигуль» я вообще не говорю, — сказал Луи, — за Mercedes я получу страховку». Тяжёлой потерей стал раритетный BMW-328, но это тоже можно было пережить. «Чёрт с ним, я к нему давно остыл, — объяснял погорелец, — меня измотали его бесконечные ремонты». Но потерей абсолютно трагической стала англо-германская мурлычущая игрушка-малышка Adler-Bentley 4 1/4 гибель которой под огнём мирного времени не могла покрыть никакая страховка.

«Сложите сумму, — считает в уме Александр Хлупнов. — Получается, в одной Bentley сгорело тысяч сто советских рублей. На BMW он потратил десять при покупке и ещё минимум тысяч десять — пятнадцать на ремонт, так что вместе с «жигулями» можно говорить о сумме под сто пятьдесят тысяч. Это если не считать застрахованный Mercedes».

Мучительная инвентаризация, напоминавшая Виктору опознание человеческого тела после пожара, показала, что у Bentley выгорели английский тент и салон, деревянный каркас обуглился, алюминиевый капот расплавился, шины лопнули. Игрушка стала головёшкой.

У него ещё была надежда — вернуть малышку к жизни, не мучаясь с московскими слесарями и столярами, а отправив её на историческую родину, в Англию. «Bentley должны делать только на Bentley!», — провозгласил Виктор, внутренне смирившись с будущей цифрой на счёте за услуги и воспрянув духом. Но составленная в Англии калькуляция превзошла самые жуткие его догадки: кто-то из автомобильных друзей Луи назвал сумму в 30 тысяч фунтов. Дешевле, кажется, было собрать такую же новую на заказ.

Луи принимает, кажется, самое тяжелое в жизни решение: не восстанавливать «малышку» и попрощаться с мечтой. Александр Новиков вспоминает: «Виталий Евгеньевич сказал своему дворецкому: «Петя, вывезите эту машину». Петя подгоняет прицеп, рабочие грузят её. А потом выяснилось, что Петя её не выбросил на помойку, он её запарил за целых две тысячи рублей!».

Среди фанатов автораритетов эту Bentley до сих пор почитают, как богиню, а её уцелевшая надкапотная фигурка, буква «В» с крылышками, — нечто вроде мощей, ей поклоняются. О своей «малышке», как мужчина — о внезапно потерянной любви, Луи предпочитал вспоминать как можно реже.