Король Севера. Измена - [97]

Через неделю Ровена окрепла настолько, что смогла выходить в парк. Под деревьями лежал глубокий снег, но дорожки расчистили, и ослабшая женщина получала удовольствие, бродя по ним, порой поднимая бледное лицо к небу.

Рейна сопровождала тетю, следуя позади. Ей казалось: им обоим есть о чем подумать. Но нарастающая отчужденность Ровены тяготила Рейну, и однажды во время прогулки девушка решилась.

Этот день был особенно хорош. При взгляде на необыкновенно чистое высокое небо возникало желание раскинуть руки и полететь. Черные деревья в немой мольбе тянули ветви к бескрайней вышине. Накануне прошел снег, и каждая веточка темных исполинов сверкала серебром. По кустам у тропинок прыгали пузатые клесты, расцвечивая бело-голубой покров зимы яркими пятнышками. Позади высился замок, радуя глаз чистотой черепицы и прозрачностью стекол. Красавица зима обновила мир, все переделала под себя.

–Ты избегаешь меня, Ровена? – спросила Рейна, следя за выражением лица тети.

–С чего ты взяла? – заметив настороженный взгляд племянницы женщина отвернулась.

–Я вижу, как ты разговариваешь с прислугой, с лекаркой. Со мной ты не говоришь.

–Я устаю.

–Ровена, я знаю, что это не так. Порой я вхожу в комнату во время оживленного разговора, и тут же наступает тишина. Отчего так?

Ровена молчала, остановившись и делая вид, что привлечена гроздьями замерзшей рябины.

–Ровена?

–О, проклятие, Рейна! – женщина резко повернулась, и девушка увидела бешеный, совсем не болезненный, а очень даже здоровый блеск ее глаз. – Тебе обязательно надо быть такой настырной?

Рейна на мгновение опешила. Она опасалась, что разговор может быть не из приятных, но, видят боги, никак не могла предположить, что вызовет агрессию. Осторожно, боясь сильнее разозлить тетю, она пробормотала:

–Ровена, я не понимаю…

–Не понимаешь?! – Ровена с силой сжала кулаки и теперь потрясала ими прямо у носа девушки. – Не понимаешь?! Мой муж, мои дети погибли! Ластар, Райолк, мой младшенький Криспин! Все они отправились за Холдстейном и погибли!

Рейна открыла рот, чтобы сказать, что она-то не имеет к этому никакого отношения, но Ровена не собиралась давать племяннице возможность высказаться:

–Трое! Все втроем, понимаешь?! Они погибли, а с ними погибло все, чем я жила! И ты – ты! – думаешь, что теперь я сильно хочу разговаривать с тобой?! Боги, ты омерзительна мне! Ты ведь радуешься их смерти, верно?! Правильно, как же тебе не радоваться, ведь теперь ты – хозяйка Артейна! Я могу убираться на все четыре стороны! Мои сыновья – вот кто должен править Клыком, не ты. Но их кровь смешалась с землей, а ты стоишь передо мной и смеешь спрашивать, почему я избегаю тебя!

Лицо Ровены исказилось, она рыдала и брызгала слюной. Золотистые, потускневшие за время болезни волосы, выбились из-под накинутого на голову платка, неопрятными прядками свисали вдоль лица, и Рейна видела ее отчаяние, всю боль материнского сердца, потерявшего детей.

–Тетя, ужасно, что ты говоришь… Я не радуюсь смерти дяди и Райолка с Криспином. Поверь, я бы все отдала, чтобы они были живы…

–Не лги! – голос Ровены далеко разносился в пустом саду, и Рейна отстраненно подумала, что к вечеру о скандале будет знать весь двор. – Я вижу правду, она так и прет наружу! Ты думаешь, я никогда не замечала, с каким видом ты ходила по Клыку? Словно ты в нем хозяйка! Ты ненавидела нас, меня, Ластара, мальчиков! Ты знала, знала, что сможешь унаследовать Артейн только после их смерти. Что ж, они мертвы! Ликуй, Рейна! У тебя куча поводов для радости!

Рейна покачала головой и развернулась чтобы уйти. Возможно, она и промолчала бы, осознавая, как плохо приходится тете. Надеясь, что когда зола хоть немного прикроет угли боли, она смягчится, но метко брошенное слово напрочь разрушило все благие намерения.

–Холдстейнова шлюха!

И Рейна почувствовала, как все в груди омертвело. Ровена знала, куда бить, и попала в цель. Больно. Обидно. Особенно горько от осознания чужой низости, низости хорошо знакомого, родного человека.

Рейна резко обернулась, и Ровена вздрогнула от тяжелого взгляда племянницы.

–Я сочувствовала твоему горю, – промолвила Рейна так тихо, что стал слышен шелест снега, падающего с веток. – Я была с тобой во время болезни. Если б не я, ты б захлебнулась в собственной рвоте, и всем было плевать. В память о том, что ты не чужая моей родне, я собиралась разрешить тебе жить в Клыке. Теперь этого не будет. Чтобы ноги твоей не было в моем доме!

–А мне не нужны твои милости! – начала кричать Ровена, но Рейна утратила желание говорить.

Она отвернулась и быстрым шагом пошла прочь, в глубину парка.

–Подавись своим богатством, шлюха! – летело вслед.

Фадрик

Легко и ненавязчиво на землю опускался снег. Серебрил покатые крыши домов, скрывал под толстым слоем грязь улиц. Создавал вокруг уютную тишину.

Пожалуй, больше всего его в дворцовом саду, где множество аллей забыты и заброшены для прогулок до весны. В городе же, где белую неземную красоту топтали ноги людей, месили копыта коней, плющили колеса телег и экипажей, зимнего великолепия в разы меньше. И все же, есть оно и тут.

Утром, в свете лучей восходящего солнца, снег из бело-голубого превращался в желто-красный. По мере того, как светило поднималось на небосклон, он светлел, постепенно приобретая розоватые оттенки, вовсе пропадавшие через какой-то час. В полдень улицы Сильвхолла сияли белизной, порядком все же подпорченной людскими тропками и чернотой расчищенных дорог. Блеск снега, казалось, отражался от стен дворца, от шпилей многочисленных башен, заставляя сиять и прозрачно-голубое небо. В радости от погожего дня сновали по карнизам домов, по ветвям деревьев, деловитые птицы: коричневато-серые воробышки, сизые голуби, нахохленные вороны, алогрудые снегири и неунывающие синички. Голодными алчными глазами смотрели на них облезлые дворовые кошки.