Король Севера. Измена - [36]

Понемногу наступала зима. Почему-то здесь, в Ирвинделле, она всегда приходила быстрее, чем в других районах севера, и теперь, глядя в окно, Моэраль понимал: идет новый сезон. Сезон, когда он должен броситься в наступление, а все, что у него есть – лишь собственные войска, да два-три союзника, из которых лишь один Артейн чего-то стоит. И это в то время как под знаменами Сильвберна уже должны были собраться десятки тысяч!

Да, он отрицал это по дороге в Иэраль, но теперь знал точно – без поддержки Ирвинделла у него нет шансов.

Лорд Теллин пытался отвлечь гостя от грустных дум, но Моэраль неизменно вежливо отказывался от всех развлечений. Причин тому было две: мрачное настроение короля и мерзкое поведение Теллина, то и дело намекавшего на достоинства дочери и всячески демонстрировавшего желание показать ее Моэралю.

Устав от Ирвинделла, молодой король заперся в отведенных ему покоях, впуская к себе лишь слуг да Вардиса.

А Вардис не спешил поддерживать друга.

Холодный расчетливый ум лорда Кантора, доставшийся по наследству от отца, претил Вардису смешивать чувства и выгоду, о чем он не преминул сказать Моэралю. Вардис, с его холодными серыми глазами и спокойным, словно из камня высеченным лицом, вежливо кивал, слушая рассуждения молодого короля о невозможности женитьбы, удерживаясь от советов. Он был слишком хорошим другом, чтобы толкать Моэраля на какой-либо путь. Но по одной лишь презрительной складке его губ Холдстейн понимал: в глазах друга его поведение выглядит глупостью.

Все дело было в Рейне.

Вечерами, глядя, как солнце опускается за далекие горы, Моэраль вспоминал Артейн. Суровые земли с высившимся над ними замком, где когда-то правил отец Рейны и где не суждено господствовать ей. В трещинах камней, в холодных ручьях, текущих меж ними, в голых деревьях, из последних сил цепляющихся за жизнь в этом скудном краю он видел ее образ: хрупкая как стекло, гибкая как сталь. Другую женщину он не мыслил подле себя.

Он вспоминал их прогулки в саду, вспоминал, как вплетал ей в волосы последние, тронутые заморозками, но благоухавшие летом розы. Как залез однажды на дерево, чтобы достать ей самые сладкие, самые близкие к солнцу вишни. Как катал ее на Угольке, посадив впереди себя.

Даже лошадь ее, подобранную в пару Углю Искорку – и ту он вспоминал.

А потом на память приходил Сильвхолл. И Таер, и Линель, и Моэраль готов был выть от отчаянья.

Сам Моэраль знал, что в женитьбе на дочери Ирвинделла не было ничего постыдного. Он бы это пережил, в конце-концов, быть лордом Холдстейна и жениться по любви – дело невероятное.

Но он действительно надеялся, что у него получится.

Потому что была Рейна. И это снимало все вопросы. Хрупкая сероглазая Рейна…

Моэраль с силой сжал виски, даже заболела голова. Он думал о ней, он любил ее… Но Вардис прав – в одиночку им не одолеть Линеля. А все лорды, что обещали поддержку, разбегутся в стороны, узнав, насколько скудны силы нового короля.

Ирвинделл даст мечи, щиты и копья…

А в добавок свою старшую дочь.

Но Рейна… Она будет потеряна для него. Потеряна для него.

Она будет потеряна для него?

Она любит его. И он любит ее. Разве это может изменить хоть что-нибудь в мире? Когда любишь – веришь. Любовь означает доверие. И понимание.

Рейна знает, как важна для него корона. Она поддержит, просто не может не поддержать.

Пусть, пусть даже королевой станет другая… Это сделка, не более того, и Рейна это поймет. Между ними ничего не изменится. Он будет ее, а она – его.

Так надо.

Это больно, это неприятно.

Но так надо.

Ладонь сжалась в кулак.

Он мужчина, в конце-то концов! Он знает сам, что будет лучше для него и для нее. Что будет правильно. Если она не поймет, что ж…

Неужели она может подумать, что он откажется от предназначенного ему по праву? Нет, она не может так думать, его умная Рей. Она поймет, обязательно поймет – он сделал только то, что было необходимо.

Едва лишь в сознании прозвучало это слово – «необходимость», Моэраль почувствовал облегчение. Где-то в глубине еще трепыхался червячок беспокойства… Но было проще игнорировать его, говоря: «да, это сложно, но так нужно». Было проще повесить черный занавес, разделяющий «то, что надо сделать» и «то, что хочешь сделать». Правда, Моэраль не был до конца уверен, с какой стороны занавеса какая часть…

Наконец, по прошествии нескольких дней, истомившийся, с покрасневшими глазами, Моэраль наконец сказал в пустоту спальни, подводя итог мучениям:

–Ладно, посмотрю на нее. Я еще не принял решения, но я посмотрю…

Илиен

Самое живучее растение севера – сиреневый ирис. Его стебли выглядывают из-под тающего снега в середине весны. Нежные, бледно-салатовые, длинные и нескладные словно подростки, они тянутся к холодному неверному свету солнца, и кажется, что эти слабые стебельки просто обречены погибнуть, завянуть под порывами по-зимнему ледяного ветра, лечь обратно в землю, породившую их.

Но нет. Подходит конец сезона, и уже не хилые тростиночки тянут к небу верхушки, а крепенькие изумрудные толстячки. И спустя две-три недели, когда по-летнему преет земля, и вода манит купаться, ребятишки с трудом пробиваются сквозь заросли темно-зеленого растения.