Король отверженных - [174]

– Что же это такое? – спросил Эйгенграу, и его голос дрогнул от благоговейного страха.

– Я думаю… я думаю, это осадная машина, – сказала Эдит, ее взгляд скользил по шипам на спине движителя, которые извергали пламя, тщательно размещенным щелям для стрелков и трехлапым якорям, свисающим с брюха. На носу машины торчал огромный выступ, похожий на зазубренный камертон, – возможно, что-то вроде тарана?

– Боже мой! Она должна быть огромной, – сказал генерал. – Они ведь не надеются построить такую штуку, правда?

– Боюсь, именно на это они и надеются. – Эдит указала на нижний угол доски. – Смотрите.

Там печатными буквами, более подходящими для надгробного камня, были начертано: КОРОЛЬ ХОДОВ.

Глава тринадцатая

Человек может протухнуть, как яйцо: по скорлупе и не заметишь, что содержимое испорчено.

Джумет. Чашу ветра я изопью

К концу дня некогда похожая на склеп библиотека была полна жизни и света. Десятки солдат прочесывали каждый проход, полку и закуток в поисках дальнейших откровений. Эксперты по боеприпасам искали мины-ловушки и извлекли примитивную бомбу, оставленную ходами, чтобы уничтожить доказательства своей работы. Пыльные газовые канделябры очистили и вновь зажгли, фотографа «Грезы» и его драгоценное оборудование опустили вниз под громкие нервные крики, а самые яркие умы кольцевого удела призвали для изучения двух досок.

Констебли осмотрели секретный лагерь в поисках улик и через несколько часов объявили, что шесть ходов жили и работали в библиотеке уже год, а может быть, и дольше. Судя по следам ног и оставшейся одежде, все они были не выше пяти футов ростом. Личности ходов все еще оставались неустановленными, но появились намеки относительно того, чем занимался каждый из них. У их спальных мест лежали стопки книг, посвященные определенным темам. Исходя из этого, констебли полагали, что двое были инженерами-механиками, двое – физиками, один – биологом, еще один – химиком. Нескольких бывших мальчишек из Фалд доставили к генералу, который их и допросил. Ребята быстро признались в контрабанде провизии в обмен на эротические книги и анатомические исследования, которые раньше стояли на полках библиотеки. Фалды узнали об этих непристойных экземплярах благодаря слухам, точный источник которых не могли вспомнить.

Эдит и Джорджина помогали, насколько позволял Эйгенграу. Сходство между схемой и блуждающими двигателями Сфинкса, ремонтировавшими Башню, не ускользнуло от внимания генерала, и он не был уверен, предполагает ли это открытие заговор между ходами и Сфинксом или восстание против загадочного изобретателя. Эдит напомнила генералу, что именно она обнаружила след, ведущий в библиотеку. Если она заговорщица, то она также должна быть идиоткой и саботажницей. В конце концов Эдит убедила Эйгенграу предоставить ей фотографию чертежей, чтобы поделиться ими со Сфинксом. Эйгенграу согласился доставить снимки утром.

К тому времени, как они с Хейст выбрались из ямы, наступил вечер. Понимая, что обе голодны, блюстительницы покинули пустой Колизей под хор птичьих криков, подобающих весеннему саду. Площадь была забита портшезами и детьми на ходулях, которые продавали газеты, букеты и маленькие фляжки с ежевичным бренди. Они вернулись в порт, где пушки «оловянных солдатиков» поникли, а флаги гавани были приспущены в честь покойного комиссара Паунда. Дань уважения показалась Эдит фальшивой, но, похоже, покойник уже наслаждался возрождением своей популярности. Заголовки вечерних газет, которые выкрикивали на улицах, называли судьбу Паунда «трагической и несчастливой» и намекали на сложное наследие. Хейст приписала колебание общественных настроений безвременной кончине его дочери.

– Единственное, что Пеллы любят больше, чем козла отпущения, – это хорошенький труп, – сказала она.

Теперь «Арарат» временно находился под командованием кронпринца Пипина Ле Мезурье, который в густеющих сумерках наблюдал за пополнением корабельных запасов. Принц, чей силуэт напоминал тыкву, отсалютовал им над заливом открытого воздуха. Помахав в ответ, Хейст сказала:

– Вижу, Пипин наводит порядок в гнезде. Он хочет передать комиссарский пост своему сыну Франциску. Я думаю, что король отдаст его герцогу Вильгельму Пеллу, но поглядим.

– А кого бы ты предпочла?

– Я скорее дам обезьяне заряженный пистолет, чем пугач кому-нибудь из них.

Они пересекли трап, и Эдит взялась за тяжелую ручку стальной двери. Прежде чем открыть люк корабля, она обратилась к Хейст через плечо:

– Байрон немного чувствителен к своей внешности. Я знаю, что ты давно его не видела, но была бы очень признательна, если бы ты не пялилась на него.

Хейст заверила, что не станет, и Эдит с радостью впустила ее на борт.

Байрон встретил их в коридоре. На нем был красный костюм, который казался чем-то средним между военной формой и сюртуком дворецкого. От недавних усилий олень слегка запыхался, но выглядел вполне счастливым. На вытянутой ладони он держал серебряный поднос с двумя бокалами бурлящего шампанского. Эдит обрадовалась, увидев, что он все еще носит пистолет под одеждой.

– Блюстительница Хейст, как я рад вас видеть, – сказал Байрон, склонив голову.