Король на войне - [40]
И все же нет сомнений, что поездки короля и королевы по стране воздействовали на людей – особенно когда королевская пара буквально возникала на пороге. В Портсмуте они попросили привести их к женщине, которую попадания бомб лишили уже двух домов, и теперь она ютилась уже в третьем. Детектив постучал, и дверь открыла женщина с ребенком на руках.
– Мы слышали, что у вас стряслось, – начала королева. – Можно зайти, поговорить с вами? Мы с королем очень хотели бы утешить вас и узнать, что случилось.
Женщина, видимо сомневаясь, кто пришел к ней, все же впустила нежданных гостей.
– Я так понимаю, что это ваш третий дом, – сказал король.
– Верно, – ответила женщина. – Из одного он выжил нас огнем, из другого – водой, но отсюда уже ничем не выживет[119].
Такие посещения нередко любовно записывались теми, кто общался с королевской семьей. Медсестра из шотландского графства Мидлотиан записала в дневнике, что ее «только что сфотографировали рядом с королевой, когда та зашла ко мне в столовую»; другая показала наблюдателю из Mass-Observation «фотографию мужа в форме, стоявшего рядом с королевой». Король был в своей стихии: он всегда любил много и производительно трудиться, а война давала ему возможность отдавать делу всего себя – и в таких посещениях мирных граждан, которых бомбы лишили жилья, и в поездках в войска или на военные фабрики и заводы. Он взял за правило лично вручать награды военным всех званий, чего не делал ни один из его предшественников. До войны в основном лишь офицеры получали награды из рук монарха; он распространил эту привилегию на военных всех званий и ближайших родственников тех, кто был удостоен награды, но погиб на действительной службе. Такие церемонии проводились еженедельно и, как правило, очень монотонно. Больше двух часов король, стоя на возвышении, с двумя церемониймейстерами благородного происхождения по бокам, прикалывал медали иногда трем сотням человек подряд, пожимал каждому руку и говорил несколько теплых слов. Но в этом он видел исполнение своих обязанностей.
В то же время всячески подчеркивался тот факт, что королевская семья терпит лишения вместе со всей страной: сообщали, например, что в целях экономии тепла уменьшен обогрев Виндзорского замка и Букингемского дворца. Или писали, что король не ленится лично проверять лимит расхода горячей воды в королевских ванных комнатах – пять дюймов (около 13 см) от дна каждой ванны – и пользуется при этом линейкой. Эти ограничения были, впрочем, относительны: много десятилетий спустя стало известно, что королева и другие члены ее семьи получали в двадцать раз больше талонов на одежду, чем им полагалось. С питанием тоже все было в порядке: дичь, рыба, фрукты и овощи никогда не распределялись по карточкам, а из Виндзора каждую неделю присылали по восемьдесят кроликов. О таких подробностях официальные сообщения умалчивали. «Эта война придвинула трон и народ гораздо ближе друг к другу, чем когда-либо в истории, – писал Черчилль королю в начале 1941 года. – Ваши величества теперь куда более любимы всеми классами Ваших подданных, чем принцы и принцессы прошлого».
Лондон все еще страдал от упорных бомбардировок, а король уже готовился снова обратиться к стране 23 сентября 1940 года и объявить о появлении креста и медали Георга. Монархи до него учредили множество подобных наград, чтобы отметить храбрость или героизм, но они предназначались в основном для представителей вооруженных сил; только одну – крест Виктории – могли получить и гражданские лица. В своих поездках по районам Лондона, больше других страдавшим от бомбардировок, король много раз слышал об исключительном мужестве, но очень досадовал, что не мог никого наградить из-за строгих ограничений.
Особенно ему запомнилась история назначенного на лейтенантскую должность Роберта «Джока» Дейвиса, командира расчетов 16/17 5-й инженерной роты обезвреживания бомб: 12 сентября он успешно справился с 1000-килограммовой бомбой, которая не взорвалась, упав рядом со ступенями юго-западной башни собора Святого Павла. Расчет Дэвиса продемонстрировал отличные навыки и храбрость, подняв и переправив бомбу в район Хэкни-Маршз, где уничтожил ее контролируемым взрывом, оставившим после себя воронку диаметром сто футов (30 м). Но, как и других офицеров этого рода войск, и его, и Джорджа Уайлли, сапера, обнаружившего бомбу, Военное министерство отказалось представить к кресту Виктории, потому что они «действовали не перед лицом противника».
За несколько дней до этого Логу позвонил Хардинг и пригласил в воскресенье накануне трансляции приехать на ланч в Виндзор. Они с Миртл только что вернулись домой: воздушные налеты на Южный Лондон особенно усилились, и накануне супруги уехали к друзьям, за город. Лайонел спал там в бильярдной. «Ночь прошла очень мирно и дала так нужный нам отдых», – писал он.
В воскресенье из-за проливного дождя Лог выехал пораньше и прибыл в замок в 12:40. Хардинг передал ему текст речи, который Лог нашел «весьма приличным». Потом его передали в распоряжение командора Гарольда Кемпбелла, конюшего короля, носившего старинный титул хранителя королевского гардероба; тот предложил ему шерри, и они прошли в Длинный зал дожидаться короля и королеву. Пара появилась точно в час пятнадцать; король был в форме фельдмаршала. Вместе с ними были обе принцессы в платьях приглушенно-голубого цвета. После нескольких минут светской беседы король объявил, что проголодался, и все пошли в столовую, длинным окном выходившую на Хоум-парк и Слау.
