Король Мертвой Страны - [10]

Как-то днем Зурам вышел из-за шатра и остановился в двух шагах от прикованного пленника:

– Эй! ты, пес, помнишь меня? – желтые хищные глаза хозяина с ненавистью уперлись в его черный глаз.

– Уже вспомнил, – недобро ухмыльнулся воин, словно заново вспоминая людскую речь после долгих дней болезни и молчания.

– Так ты плохо вспомнил, – все также зло продолжал Зурам, – Раз не добавляешь «господин»! – он сделал два шага вперед, в его руках вновь оказалась тугая плетка, которой он, не задумываясь, ударил сидящего на песке Нартанга по плечу. Тот не успел во время закрыться, и обжигающий удар укрепился у него горячей болью, – Ответь, как надо! – властно приказал Зурам, – Ты помнишь меня, пес?!

– Катись ты к Хьяргу, шакал! – зло прорычал воин и метнулся к своему «господину», норовя с первого удара свалить с ног и добить на земле, чтобы тот не успел уйти на недосягаемое ему из-за цепи расстояние. Но, видимо, Зурам не зря водил в бой свой небольшой отряд и ценился калифом, как хороший воин – он метко пнул быстро поднимающегося Нартанга в грудь, заставив вернуться на место, а сам отошел в сторону:

– Бек, Тайгар, Халим! – позвал он своих воинов, – В цепи его, а потом научите говорить с господином! – приказал он, сплюнув на песок.

На его зов тут же подбежали воины и, палками повалив пленника на землю, ловко сковали ему руки. В это время двое других пленников поспешно отползли в сторону чтобы из-за строптивого соседа не перепало и им. Нартанг же, сжал зубы, и, преодолевая боль и неуклюжесть из-за оков, поднялся на ноги, прикидывая длину короткой цепи кандалов и возможность своего движения. Но вызванные люди не стали дожидаться, пока он к чему-то приготовиться, а поочередно принялись его колотить.

Сначала он пытался отбиваться и даже норовил достать и покалечить издевающихся над ним, хотя последнего у него так и не получалось. Вскоре, после того как несколько раз падал и пропускал жестокие пинки, мысли об ответных движениях уже не посещали; а потом Нартанг и вовсе перестал о чем-либо думать, кроме как о том, как понадежней закрыться от сыпавшихся отовсюду ударов. Цепи мешали двигаться и при рывках причиняли дополнительную боль, хотя она и так уже стала постоянным ощущением.

– Хватит! – остановил увлекшихся избиением пленника слуг шейх.

Его люди покорно отступили в стороны.

Воин с трудом восстановил сбитое и сорванное на отрывистый и судорожный хрип дыхание, выплюнул кровь, заполнившую рот, хотя она еще ручьем лилась из сломанного носа, а потом упрямо поднялся на ноги, хотя, по сути, должен был остаться лежать, мечтая, чтобы его прекратили бить и оставили в покое.

– Ну что, пес, теперь понял, кто твой хозяин? – спокойно и безразлично, словно переспрашивал недослышанное, осведомился всадник пустыни.

– Подойди, я тебе на ушко шепну! – разбитыми губами прошепелявил Нартанг – при словах в углах рта пузырилась кровь, но он перестал обращать на нее внимание, даже уже не сплевывая – он с ненавистью и угрозой смотрел в желтые глаза своего «господина», призывая Удачу, чтобы он принял его вызов и подошел к нему поближе…

– Еще, – холодно приказал Зурам своим людям, он-то знал, что любое животное и человек рано или поздно ломаются от боли, просто для каждого этот предел различен. В душе он невольно поражался стойкости иноземца, но никак не разделял того уважения, которое выказал калиф. Пленник убил его коня, а значит не имел права оставаться жить на этом свете. Однако просто так отпускать его за порог смерти Зурам не собирался – он подарит ему много боли…

Слуги подступили к пленнику вновь. Но пока Нартанг держался на ногах, он не собирался покорно сносить побои, опять началась потасовка. Короткие цепи снова предали воина: отбив несколько ударов он опять упал, осыпаемый целым градом тумаков и пинков. Вскоре, после очередного пинка в голову, Нартанг провалился в забытье, вышел из которого только под вечер следующего дня, когда Зураму, видимо, надоело созерцать его недвижимое тело, и он приказал маленькому Альтабу окатить пленника ценной водой, правда, взятой из верблюжьей поилки. Воин закашлялся от потока мутной воды, хлынувшей в лицо, но все же пришел в себя, чего и добивался «хозяин».

– Ну, что, пес, теперь научился лаять, как надо?! – ухмыльнувшись, спросил Зурам, но пленник на этот раз вообще не удостоил его ответом, – Хм, наверное, еще не в себе, – недовольно нахмурившись, отошел прочь всадник.

Утром, избитого, заснувшего в калейдоскопе плавающих предметов и образов Нартанга разбудили голоса суетливых слуг и крики животных. Он с трудом открыл глаз и едва различил через оставшуюся для обозрения щелочку на опухшем лице, что творится вокруг. Других пленников не было рядом, видно покорных уже приставили к какой-то работе.

Он остался один – иноземный изгой, на которого даже не смотрели.

После жестокого «урока» Нартанга на некоторое время оставили в покое.

Перенесенные побои сделали его немного умней и сдержанней – он уже смог побороть в себе гнев и ненависть, когда Зурам снова решил проверить своего раба: на все колкие и издевательские слова воин никак не прореагировал, оставаясь изображать бессознательного, что и позволило ему понемногу начать снова восстанавливать здоровье. И его природа помогала ему в этом – словно живительный ручеек по засохшему обезвоженному руслу когда-то полноводной и могучей реки, стали возвращаться к нему силы. Днем Нартанг все так же еле шевелился, стараясь не выдавать свое улучшившееся самочувствие, но зато по ночам – не давал себе отдыха: придерживая цепи, чтобы не громыхали, он разминал и натруждал уже ставшие отвыкать от нагрузки мышцы, стараясь не обращать внимания на безумную боль, от которой порой мутнело перед глазами. Он вспоминал детские упражнения по удержанию одной и той же неудобной позы и снова и снова выполнял их. В своих ночных тренировках Нартанг словно уносился назад в счастливые времена детства в Данерате и невольно ухмылялся, когда ему приходилось ложиться на свое место, услышав какой-то подозрительный шорох: «Взрослый воин, выполняющие детские упражнения, взятый в плен, закованный в цепи, остриженный, избитый рабами…