Король и Королева Вселенной - [5]

— В книге не сказано, что вы разбойники, — отозвалась Анна.

— Однако, она не очень-то хвалебная. Ты пишешь так, словно твой отец, я, отец и мать Генри, Бучвалтер и Вритон и все остальные радуются, что у стольких людей нет работы, — она мотнула головой. – Я — нет. Я думаю, что Депрессия отвратительна, очень отвратительна. Что ты от нас хочешь? – спросила она резко.

— Книга не про вас. Она про меня. Я самый плохой герой в ней.

— Ты чудесный герой. Наичудеснейший герой, — мать Анны перестала плакать, слабо улыбнулась, подвигала локтями вверх и вниз, словно это были концы крыльев счастливой птички. – Дети, мы же можем повеселиться? Все же будет хорошо? Улыбнись, Генри. – попросила она.

Генри знал, какой улыбки она ждет, двадцать четыре часа назад он бы улыбнулся автоматически. Она ждала улыбки ребенка, который хочет, чтобы взрослый поцеловал его ушиб. Он не улыбнулся.

Самое главное для Генри было показать Анне, что он не мелкий болван, как она про него думала. Поэтому он не улыбнулся, но нужно было нечто более мужественное, более твердое. Вдруг его осенило, что же за цель у него была.

— Миссис Гейлер, — сказал он, — я думаю, что мне и Анне нужно повидать мистера Карпински и сказать, как мы сожалеем.

— Нет! – запретила мать Анны резко и быстро, слишком резко и слишком быстро. В ее голосе звучала паника. – Я хочу сказать, — замахала она руками, пытаясь сгладить произведенное впечатление, — обо всем позаботились. Ваши отцы были у него и разговаривали с ним. Они извинились и рассказали ему о работе и… — она замолчала. Даже она поняла, что на самом деле говорила.

На самом деле она говорила, что не может смириться с тем, что Генри и Анна выросли, с тем, что они близко видели беду. Она говорила о том, что сама она так и не выросла и никогда не видела близко горя. Она говорила о том, что самое прекрасное, что можно купить за деньги, это долгое детство.

Мать Анны отвернулась. Она показала, что Генри и Анна могут идти к Карпински и к его горю, если считают нужным.

Генри и Анна ушли.

Стенли Карпински был в своей комнате. Он сидел на большом столе с львиными ножками. Он равнодушно смотрел в окно и кусал кончики больших пальцев. На столе перед ним грудой лежали вещи, уцелевшие после того, как он их выкинул. Карпински спас все, что мог, в основном книги в треснувших переплетах.

Карпински слушал, как по лестнице поднимаются два человека. Его дверь была открыта, звонить было не надо. Генри и Анна появились в дверях.

— Прекрасно, — сказал Карпински. – Король и Королева Вселенной. Вы меня сильно удивили. Входите.

— Мы, мы хотели сказать, что нам очень жаль, — сухо поклонился Генри.

— Спасибо большое, — Карпински поклонился в ответ.

— Очень жаль, — сказала Анна.

— Спасибо, — ответил Карпински.

Повисла гнетущая тишина. Генри и Анна не приготовили никаких речей, кроме того, что уже сказали, и не ждали больших результатов от своего визита.

Карпински не был способен сказать что-то еще. Из всех участников его трагедии Генри и Анна были самыми невинными и чистыми.

— Ладно, — сказал Карпински, — может, кофе?

— Идет, — ответил Генри.

Карпински подошел к газовой горелке, зажег ее и поставил воду.

— Теперь у меня есть хорошая работа, — сказал он. – Наверное, вы слышали.

Он был осчастливлен этой запоздалой удачей не больше, чем Генри и Анна.

Они не ответили.

Карпински посмотрел на них, пытаясь понять, чего они от него ждут. С большим трудом, поднявшись над собственными проблемами, он уловил это. Они столкнулись с жизнью и смертью, это перевернуло их, и теперь они хотели понять, что все это значит.

В голове у Карпински были сплошные глупости, и вдруг он удивился, найдя нечто на самом деле важное.

— Знаете, — сказал он, — если мы вчера ночью обманули ее, то моя жизнь подошла к логическому концу, все долги уплачены. Я бы остался на улице или, может быть, покончил жизнь самоубийством, — он пожал плечами и слабо улыбнулся. – А сейчас, чтобы разделить с ней радость, я должен поверить в Небеса. Я должен поверить, что она может смотреть сверху и видеть меня, для нее это большая удача — видеть мой успех.

Для Генри и Анны этого было более чем достаточно, для Карпински тоже.

Три дня спустя Генри сказал Анне, что любит ее. Анна тоже сказала, что любит его. Они и раньше говорили это друг другу, но в первый раз это что-то значило. В конце концов, они увидели кусочек жизни.