Король футбола - [41]

- Брошу мяч гонять, тренером пойду…

- Все равно от мяча не уйдешь. А почему тебе не открыть спортивный магазин? Вот деньги и пригодятся. Без них дела не начнешь.

И правда, почему не открыть магазин? Имя его - лучше всякой рекламы, торговля наверняка пойдет бойко… Еще недавно он был стройным, легким, носился по полю, никто угнаться не мог за ним. А теперь отяжелел, жирком пооброс. Стареть начал, грубее играть стал, в этом-то и была причина его жесткой игры во время матчей. Понял, что не может догнать мяч, стал бить по ногам игроков. Бил умело, технику эту знал, судьи не сразу замечали его проделки…

Севим поняла, что Ахмед прислушивается к ее советам, и стала еще настойчивее.

- Подумаешь там, уроки! Будешь раз в неделю на час-другой приходить да гонять моего типа по саду…

Уговорив Ахмеда, она кинулась звонить жениху. К телефону подошла Беррин-ханым и сказала, что Саид на лекции в университете.

- Когда придет, передайте, что я звонила.

- Хорошо, дочь моя, - сухо ответила Беррин-ханым и положила трубку; эта невоспитанная девица ей по-прежнему не нравилась, и она не собиралась болтать с ней.

Севим повесила трубку и в недоумении проговорила:

- Мой тип совсем рехнулся. Пошел в университет на лекцию!

Для нее, не слышавшей в жизни ни одной лекции, такой поступок казался диким.

- Севим, а ведь меня ребята засмеют, - сказал Ахмед.

- Боишься, узнают про твои занятия с Саидом? Я скажу ему, что все надо сохранить в тайне. Мой тип в этом смысле - могила.

Пока Севим с Ахмедом обсуждали, как втереть очки Саиду, тот сидел на лекции доктора Рефика и слушал подробное научное изложение собственной странной болезни. Однако первая часть этой лекции была посвящена только признакам болезни, поэтому Саид, ничего не подозревая, слушал своего друга с нескрываемым интересом.

- Различные школы психиатрии объясняют психические заболевания комплексами, которые возникают в результате разного рода потрясений в раннем возрасте, впоследствии закрепленных сознанием. Параллельно с этим они могут наблюдаться и под влиянием механизма условных рефлексов… Некоторые психастеники, то есть люди с ослабленной волей, не хотят лечиться, будучи убежденными, что нездоровье лучше здоровья… Болезнь служит для них как бы убежищем от жизненных тягот, от жизни они прячутся в болезни, и страх перед жизнью сильнее их воли…

Наверное, Саид так бы и не понял, что речь идет о нем, если бы Рефик не стал говорить о методах лечения, уже известных ему.

- К такого рода больным необходимо применять самые разные способы лечения: и занятие спортом, и психотерапию, и введение в организм лекарств…

После лекции студенты окружили Рефика, выражая ему свои восторги. Поздравил друга и Саид, не показав вида, что понял, о ком шла речь в этой лекции.

Они вышли вместе, непринужденно болтая. Но когда Саид, расставшись с Рефиком, направился домой, мысли его невольно вернулись к болезни: после месячного лечения самочувствие его значительно улучшилось, впрочем, как и зрение, - ему уже не нужно было подносить книгу или газету к самому носу, его перестал раздражать яркий свет, и он без промаха бил по подушке, если ему случалось потренироваться с нею по утрам. Единственно, чего он не мог понять, так это поездки в Америку, - почему оба врача в один голос настаивают на его путешествии за океан? Зачем оно ему? Он по-прежнему готов ежедневно принимать все лекарства, терпеть все уколы, лишь бы не расставаться с Севим…

Тетушка, ничего не сказав о Севим,; сама подала ему обед, поставила на стол бутылку вина. Теперь Саид был не прочь выпить бокал-другой. Когда Беррин-ханым с тревогой пожаловалась Рефику, что племянник начал прикладываться к бутылке, тот обрадовался и даже заметил, что было бы совсем неплохо, если бы Саид начал еще играть в картишки, танцевать и ухаживать за женщинами. Все прекрасно: лечение пошло на пользу, ведь Саид возвращается к жизни.

Зазвонил телефон.

- Саид, любимый мой, - услышал он голос Севим. - У меня новость. Я все-таки уломала его. Да, да, он согласился, хотя и с трудом…

От «любимый мой» приятно закружилась голова, правда, Саид не понял, кого уламывали, кто и на что согласился, однако переспросить он постеснялся.

- Сначала он говорил, - продолжала Севим, - что у него нет времени, но я очень его просила. Вот он в конце концов и согласился… Алло, алло, ты меня слушаешь? Алло-о! Ты что, не рад?

- Рад, очень рад…

- Почему ж я не слышу слов благодарности? Я так старалась для тебя… Можешь начать хоть завтра. Вот Ахмед стоит рядом, поговори с ним сам…

Только теперь Саид понял, о чем идет речь.

- Сейчас, сию минуту… Я приеду, - заторопился Саид.

По дороге он заскочил за цветами, впопыхах забыл взять сдачу, и продавец догнал его уже на улице. На пороге дома Саид радостно обнял горничную, чем немало смутил ее и смутился сам, а потом долго извинялся, говоря, что принял ее за Севим.

- Севим-ханым и Ахмед-бей там. - Горничная показала на дверь гостиной.

Однако Саид не нашел их ни в гостиной, ни в другой комнате, куда нерешительно заглянул. Нетерпеливо расхаживая по гостиной, он вдруг увидел, что повсюду, на столиках, на стенах, на камине, стояли и висели фотографии, которых он раньше никогда не замечал. Да, значит, и впрямь лечение благотворно подействовало на его зрение… На всех фотографиях красовались парочки, неизменно в спортивных костюмах, причем каждый раз мужчина держал женщину за талию. Приглядевшись внимательнее, Саид на первой фотографии узнал Севим и прочитал надпись: «Моей любимой в память о лыжной неделе на Улудаге. Ты - одно из самых незабываемых впечатлений в моей жизни, мой самый главный рекорд».