Король без королевства. Людовик XVIII и французские роялисты в 1794 - 1799 гг. - [5]

Другую, пожалуй, чётче всего выразил в своей книге «Революция» Ф. Фюре: существовало два варианта роялизма. Первый отстаивал возвращение к Старому порядку, его воплощали принцы и эмигранты, и шансов у них не было. Второй же «пока ещё не стал чем-то кроме влиятельного, но расплывчатого проекта, сложившегося в головах у буржуазии»; ранее этот проект разрабатывали монаршьены (monarchiens) и фейяны. Он имел определённые шансы на успех, но «у умеренного роялизма не было короля», поскольку эмигранты его не поддерживали^{26}.

И, наконец, некоторые историки не сомневались, что именно в это время роялисты были как никогда близки к успеху. Так, Ф. Мэнсел в биографии Людовика XVIII писал: «Одной из основных функций правительства Людовика в изгнании было составление политической программы для претворения в жизнь после его возвращения во Францию — события, которое всегда, особенно между 1795 и 1800 гг., казалось совсем близким»^{27}.

Попытке разобраться в этом сюжете, изучению теории и практики французского роялизма при Термидоре и Директории и будет посвящена данная книга.

Хотя все эти неминуемые сложности делают «контрреволюционные» сюжеты ещё более интересными для исторического анализа, они заставляют сказать предварительно несколько слов о том, что автору кажется необходимым, а что, при всём желании, невозможным включить в своё исследование.

Мне представляется совершенно очевидным, что «контрреволюцию» нельзя изучать в отрыве от Революции. Они теснейшим образом переплетены: успехи республиканцев затрудняли реставрацию монархии (впрочем, верно и обратное), каждая из сторон стремилась завоевать себе приверженцев, предлагая своё видение будущего Франции, свою социальную и политическую программы. Причём эти программы зачастую не были чётко сформулированы и постоянно видоизменялись в зависимости от достижений или промахов политических конкурентов. Аналогичная взаимозависимость существовала и на уровне действующих лиц: республиканцы готовы были простить вандейцев и сохранить им оружие, а депутаты Конвента и цареубийцы вели переговоры с королём в надежде на помилование и политические дивиденды.

При этом сама логика изучения и революционного, и контрреволюционного движения заставляет в первую очередь сосредоточиться на двух основных аспектах: политических проектах и путях претворения их в жизнь. Не случайно классическая книга французского историка Ж. Годшо «Контрреволюция» носит характерный подзаголовок: «Теория и деятельность»^{28}.

Однако здесь неминуема определённая асимметрия. Событийная сторона основных революционных событий вызывает минимум вопросов, в исторической литературе они описаны неоднократно. В данном исследовании я не буду останавливаться на ней специально, стараясь лишь не потерять из виду общую событийную сетку Что же касается программы республиканцев, то она известна существенно хуже, тем более что различные политические течения — от термидорианцев до неоякобинцев — по-разному видели будущее Франции. Тем не менее единый, официальный республиканский политический проект существовал, был известен населению страны, и именно с ним, по сути, полемизировали роялисты. Он был выработан в 1794–1795 гг. и приобрел чёткие очертания в Конституции III года^{29}. Никакого принципиально нового общего политического проекта в годы Директории выдвинуто не было, это произойдёт уже при Консульстве. Вернее, можно сказать иначе: он модифицировался, но не в теории, а на практике, очередной государственный переворот показывал направление дальнейшего движения.

Со стороны роялистов ситуация во многом иная. 1794–1799 гг. наполнены событиями чрезвычайно важными для судеб тех, кто боролся с Революцией. Некоторые из них я уже упоминал: высадка на полуострове Киберон, восстание 13 вандемьера, фрюктидорианский переворот. К ним можно добавить смерть Людовика XVII, распад Первой антифранцузской коалиции, изгнание Людовика XVIII вместе с армией эмигрантов за пределы Западной Европы, на территорию Российской империи. Каждое из них заслуживает отдельного исследования, некоторым и в самом деле посвящены десятки книг и статей, и к ним нет необходимости возвращаться. Но обо всём, что находится за пределами этих ярких событий, то есть, собственно, деятельность роялистов, направленная на приближение реставрации монархии, как я уже говорил, известно очень мало, и оно с трудом складывается в единую картину.

Контрреволюционные доктрины также пытались изучать неоднократно. Годшо называет немало имён влиятельных для того времени авторов — Э. Бёрк, Ж. де Местр, Малле дю Пан, Л. де Бональд, Ф.Р. де Шатобриан — и им также посвящено не одно исследование. И Малле дю Пан, и де Местр, чья книга «Размышления о Франции» вышла в 1797 г., немало писали в интересующую нас эпоху. Однако, рассказывая об их взглядах, французский историк делает удивительный вывод: он отмечает «довольно слабое влияние доктрин на деятельность контрреволюционеров» и объясняет его тем, что теоретики держались в стороне от конкретных действий^{30}. Иными словами, теоретическими изысканиями занимались одни люди, тогда как реально действовали отнюдь не они, а король, эмигранты, роялистские агенты, войска держав коалиции.