Коробейники - [44]

Из кухни через две раскрытые двери Юшков видел, как следова­тель открыл полированную дверцу бельевого шкафа, уверенно под­нял стопку простыней, словно все знал заранее, позвал: «Товарищи по­нятые, подойдите ближе». Вытащил толстую пачку облигаций. Света заплакала, ушла в гостиную, забилась в угол дивана, всхлипывала. Следователь посуровел. Наигранная ленца исчезла. Он закончил в го­стиной свой акт, пригласил всех расписаться и отпустил понятых. Вы­ходя, они старались встретиться со Светой взглядом, но она отвер­нулась.

Юшков посмотрел на часы. Была половина восьмого. «Торопи­тесь?»— спросил следователь. «Не очень»,— сказал Юшков. «Вы ра­ботаете вместе с Анатолием Витольдовичем Беланом?» — «Я его заме­ститель».— «Давно?» — «Два месяца. Это допрос?» — «Конечно, нет, вы сами это прекрасно знаете,— сказал следователь, — Тем более что так хорошо знакомы с кинематографией. Как я понял, в этом доме вы впер­вые». Юшков кивнул. «Но со Светланой Николаевной вас знакомить не надо».— «Мы учились в одном классе».— «Простите, ваше имя-от­чество?» Юшков назвался. Следователь снова открыл свою папку, сел к столу, надел очки и записал. «Прошу вас завтра прийти в прокура­туру Заводского района в комнату восемь в два часа. Знаете это где?» — «Найду,— пообещал Юшков.— Белан, значит, арестован? Почему?» — «Вас это удивляет?» Следователь снял очки. Юшков покосился на Све­ту. «Мне кажется, это недоразумение». «А мне кажется, вам так не кажется»,— заметил, поднимаясь, следователь. Он пошел в прихожую. Молодой парень и милиционер вышли следом. Света покосилась не­добро и осталась сидеть. В прихожей зашуршали плащи, послышался смешок молоденького милиционера и потом голоса: «До свидания» — «Не дай бог»,— тихо, чтобы не услышали там, сказала Света. Хлопну­ла дверь.

«Господи, какое счастье, что сына дома не было.— Света протира­ла очки.— Кажется, столько мы с ним горя хлебнули из-за его папоч­ки, конца нет!» — «Зачем ты не сказала про облигации?» — спросил Юш­ков. «Но ведь это же все конфискуют! Ты ребенок, Юра! У меня зар­плата сто двадцать рублей, ясно же, что это не мое!» Он промолчал. «Какое счастье, что Вовки не было, какое счастье,— повторяла она, потому что в чем-то должна была видеть оправдание неожиданному чувству облегчения, которое испытывала, не понимала его и отыски­вала все новые причины, его объясняющие: — Может быть, и к луч­шему, что уже наконец позади...»

К лучшему, что муж ее арестован? Что-то похожее на сочувствие Белану шевельнулось в Юшкове.

«...платил мне алименты с двухсот, а сам хватал сотни, и я же должна была их хранить... Ой, как ты думаешь, нас сейчас не подслу­шивают?» — «Кто?!» — «Ну есть же какие-то аппараты».— «Не беспокой­ся, для тебя таких аппаратов нет».— «Откуда ты знаешь?.. Он женил­ся на мне из-за папы. Папа его всегда не переносил, но молчал, я же с ума сходила. Конечно, я знаю, что я некрасивая и характер у меня не очень, но пока я была ему нужна, он меня терпел. Он использовал меня и выбросил, как выжатый лимон...»

Он пытался вспомнить ее школьницей. Она и тогда любила деше­вые фразы. Тогда казалось, что ее пристрастие к кукольному сделает ее жизнь очень трудной, она была тоненькой беленькой девочкой в очках. Любовь к кукольному законсервировалась в ней, но под этим обнаружилось железо.«Видел, как эта баба в сберкнижки загляды­вала и облигации считала? Теперь по всему дому разнесут. Ах, мол, а когда мы у нее пятерку до получки просили, отказывала, бедной при­кидывалась... Теперь у них праздник будет, что ты, такое развлечение! Они сюда как в музей сейчас бегать начнут!.. Между прочим, этот лох­матый спрашивал про тебя».— «Следователь?» — «Не приходил ли ты вчера».— «Как он спросил?» — «Так и спросил: Юшков вчера к вам не приходил? Я сказала: я Юшкова десять лет не видела. В самом деле, живем в двух шагах... С тех пор как я узнала, что ты с Толей ра­ботаешь, все хотела встретиться. Вот и встретились»,— не удержалась она от фразы. «Почему они решили, что я должен прийти?» — спросил Юшков. «Не знаю. Ой, как я испугалась, когда ты вошел! Толя звонил мне перед отлетом, сказал, что ты принесешь деньги. Я думала, ты их сразу вытащишь, обомлела... Хорошо, что ты сообразил».— «Очень хорошо я сообразил,— с чувством сказал Юшков.— He знаю, откуда и взялось». «А что?» — испугалась она. Он спросил: «На что ты рассчи­тываешь?» — «Ну, знаешь, мы с ним в разводе. Пусть докажут, что его деньги. Я так легко не сдамся».— «Я в самом деле принес тебе сто пятьдесят рублей»,— сказал он. Она попросила: «Пусть пока будут у тебя». «Не хочу»,— сказал он. Она удивилась. Тонкие губы сжались. «Может быть, зря я тебе все рассказываю?» — «Теперь ты прини­маешь меня за тот самый аппарат,— усмехнулся он,— которых здесь нет». Она вздохнула: «Нет, это какой-то кошмар».

Позвонили. Света вздрогнула. «Господи, не хватало мне стать пси­хом». Пошла открывать. Юшков услышал женский всхлипывающий голос: «Ох, Светочка, что ж это делается! Я готова была сквозь землю провалиться! Все этот прохвост! Сколько ты из-за него вынесла!..» Юш­ков оставил на столе деньги и вышел в прихожую. Женщина в байко­вом халате прижимала носовой платок к глазам, но блестели они не от слез, а от любопытства. Света холодно смотрела сквозь очки, мол­чанием давая понять, что ей не до гостей, а гостья порывалась загля­нуть в комнату. «Ты уж теперь не исчезай, Юра»,— сказала Света.