Коробейники - [33]

После ноябрьских праздников его послали на Орско-Халиловский комбинат. Командировка была безнадежной. Лебедев сказал: «Все пять вагонов тебе не дадут, но хоть два привези». Юшков достал три вагона. Потом Чеблаков рассказывал ему про совещание у Хохлова: «Лебедев говорит: мол, нет у него людей. Я говорю: а Юшков? Юшков, говорит, еще только через год-другой станет снабженцем, я вот его послал на Орско-Халиловский комбинат, так он только три ваго­на привез из пяти... Что у вас тут делается, старик?»

Он и Белан появлялись у Юшкова после четырех, когда расхо­дились по домам женщины. Все трое привыкли пропадать на заводе допоздна и, прежде чем заняться делами второй смены, любили по­сидеть в комнате Юшкова. В эти полчаса-час с ними что-то случа­лось, будто возвращались студенческие времена. Казались смешны­ми такие анекдоты, которые потом, пересказанные другим, вызывали лишь неловкую улыбку. Заражались шахматной горячкой, пятими­нутными «блицами», ловили друг друга на зевках, спорили, «взял­ся» или не «взялся», и терзались проигрышами. К ним повадились другие парни из отдела, двое-трое всегда торчали, болели за Юш­кова как за своего и хлопали себя восторженно по коленкам, когда острил Белан. Иногда заглядывали Наташа и Тамара. Белан окры­лялся. Сострив, поглядывал на них. Рассмешить Тамару ему не уда­валось. Она знала, что он старается ради нее, и знала, что, когда задерживает на нем немигающий взгляд, он конфузится. Он дерзил, за глаза говорил о ней скверно, но зависел от нее, и это все чувство­вали. Рядом с высокой девушкой он всегда помнил о своем малень­ком росте и ничего не мог с собой поделать.

Изредка захаживал Лебедев. Склонялся над шахматной доской, подсказывал Юшкову и покрикивал: «Дави его, Юра! Так его!» В этот час и он позволял себе как бы оказаться вне заводских забот и рангов, за чертой, где нет уже начальников и подчиненных. Чебла­ков пользовался этим: «Никодимыч, скоро будем замачивать нового зама?» Лебедев отгораживался своей непробиваемой улыбочкой, мол, дай-ка я схитрю: «Вот иди ко мне на место Михалыча начсектором, тогда я сделаю его замом».

Юшков и Чеблаков все ближе сходились друг с другом. Работа давала им теперь достаточно для общения, которое прежде было пресным без шуточек над Валерой. Жизнь Валеры в конструкторском отделе, где мало зарабатывали, по всякому поводу разыгрывали друг друга, ценили острое слово и хороший характер, дружно объединя­лись против начальства,— вся эта жизнь во многом походила на сту­денческую, да и сама работа за чертежной доской была как бы про­должением студенческой работы, и Филин сохранил свои студен­ческие привычки и понятия, а Чеблаков и Юшков уже жили другой жизнью и с Валерой у них понимание терялось.

Неожиданно он стал начальником. Ушел на пенсию главный конструктор, пошли по ступенькам перемещения, и Валера оказал­ся начальником бюро. Чеблаков дурачился, приставал к Наташе, что­бы Филин отметил событие в ресторане. Она удивила приятелей, рас­сердившись: «А ты свои повышения отмечал? Почему мы должны?»

Теперь Юшкову приходилось вечерами слушать про Лялины страхи. Прежний ее начальник казался незаменимым. Ему пообедать некогда было, торопливо жевал принесенные из дома бутерброды, не замечая, что ест, впившись глазами в какой-нибудь чертеж и дергая движок логарифмической линейки. Влезал в каждую мелочь, проверял каждый лист, оставался в отделе после рабочего дня, жена звонила ему из дома, а он не поднимал трубку. И что же? Пришел вместо него Валера и ничего не делал. Ляля притащила ему лист на проверку, он прищурился: «Что я буду портить глаза над твоими листами? Я тебе доверяю». «Ты все ж посмотри,— упрашивала она.— Я так не привыкла». Он отодвинул ее листы со стола: «Сама грамотная».

Она ждала беды, но все шло не хуже, чем раньше.

А в отделе снабжения появились слухи, что скоро будет новое начальство. То ли Лебедева снимут, то ли дадут ему заместителя. Случилось же вот что: освободили от высокой должности человека пожилого и болезненного, искали ему местечко, где он мог бы спо­койно тянуть до пенсии, и тут-то Лебедев вовремя напомнил дирек­тору, что такое место у него пустует. Хохлов ничего не мог сделать: его мнения не спрашивали.

Юшков ничего не знал. С какими-то бумагами вошел к началь­нику, а тот усадил его и стал жаловаться: «Заместителя мне дали. Человек неплохой, но помощи, честно говоря, я от него особо не жду. А я ведь надеялся тебя замом сделать... Хотя ты бы, наверно, не за­держался тут долго». «Куда же я делся бы?» — спросил Юшков, «В науку тебе надо. Где перспективы. Системы придумывать. Тебя тя­нет на это дело». Юшков усмехнулся. «А у нас тебе что? — сказал Лебедев.— Особенно теперь. Заместитель новый до пенсии сидеть намерен, все десять лет, да и я помирать вроде не собираюсь». «Предлагаете уходить?» — не поверил Юшков. Лебедев обиделся: «Разве ты так понял, что я тебя гоню? Где я такого начсектора найду? Нигде не найду. Но ведь и тебе расти надо. Я ж могу понять по-человечески. Рыба ищет, где глубже. Так что препятствий, если что найдешь себе, чинить не буду».