Короб мыслей - [25]

349

В прежние времена путешественник, приближавшийся к городу, узнавал величину и значение этого города по церковным башням, а теперь - по фабричным трубам. Прежде возбуждали его удивление и уважение дворец правителя, ратуша, а теперь - центральная железнодорожная станция. Прежде он стремился приобрести право входа в семейства, теперь - в клубы и собрания. Прежде случай испытать эстетическое наслаждение был для него событием, а теперь это его тяготит, потому что он имеет это ежедневно и разнообразно. И тем не менее настоящее, в сравнении с прошедшим, представляет громадный прогресс.

350

Хотя много прекрасного уже было сказано и написано про музыку, однако никто еще до сих пор не сумел объяснить ее сущность. Повидимому, это невозможно. И если мы проследим все встречающиеся в музыке аномалии, то мы, в самом деле, придем к такому заключению: это столь неосязаемое, отвлеченное и высокое искусство, доступное и понятное часто даже ребенку, и иногда непонятное взрослому и образованному человеку; допускающее у ребенка понимание ритма и такта, а у взрослого - неумение отличить такт на 3/4 от такта на 4/4; действующее у некоторых людей на самые сокровенные силы души, у других же вызывающее лишь легкое щекотание в ухе; создающее гениев, которым, однако, недоступны другие поприща интеллекта - удивительное искусство! Столь упоительное и увлекательное и, тем не менее, для большинства даже великих поэтов и философов столь непонятное искусство! (В особенности в инструментальном ее проявлении.)

351

Мудрость - это способность рассматривать всё и всех не по своему собственному представлению, а согласно тому, каковы они в действительности, и действовать соответственно этому представлению. Философия - способность докапываться до дна всего и всех и делать на основании этого свои заключения. Первое принадлежит области сердца, второе - разума.

352

Подставлять людям зеркало хорошо и полезно, но бывают зеркала хорошие и плохие: зеркала, отражающие лицо чисто и хорошо, и такие, которые дают искаженные и преувеличенные отражения. Всегда ли сознают это последователи школы реализма в искусстве?

353

Сумерки располагают к серьезному размышлению, а чем темнее делается в комнатe, тем светлee в уме и на душе. Если же в этот момент зажечь свет, то он странным образом действует ослепляюще на мысли, и они теряют свою прежнюю интенсивность.

354

Человека можно научить известному способу мышления так же, как научить его речи. Поэтому если окружавшие его в детстве люди страдали ложными философскими понятиями (в особенности по отношению к вере и религии), то человек вырастает с этими ложными понятиями, и они столь глубоко в нем укореняются, что впоследствии, когда он придет к другим понятиям при помощи собственного мышления, первоначальные понятия в нем остаются. И он никогда не может от них вполне освободиться. Вот почему так трудно привить человеку философскую истину.

355

Женщина бывает змеей, кошкой или коровой. В обществе она - змея, извивающаяся и ядовитая; с любовником - кошка - грациозная, прижимающаяся и царапающаяся; с мужем - корова - полезная и безропотная. Кроме того, женщина - драматический элемент творения, и при всем том все же - поэзия жизни.

356

Оркестр не должен состоять из великих артистов. Он должен быть одним великим артистом, он должен как бы представлять собою буквы, которые составляют слово "артист". И как невидима в человеке душа, точно так же должен быть невидим в оркестре и капельмейстер.

357

Мы слышим какую-нибудь музыкальную вещь, она нам нравится, и мы так сживаемся с ее первым исполнением, что часто позднейшее, гораздо лучшее (в художественном отношении) исполнение ее производит на нас меньшее впечатление, чем первое посредственное.

358

Уродства, обозначаемые теперь названием "fin de siecle", не представляют из себя ничего иного как революцию. Причем, как всегда и как все, исходят из Франции (что в 1793 году было гильотиной, то теперь анархистская бомба). И эту революцию надо считать не четвертой, а второй, ибо те, которые имели место в 1830-м и 1848-м годах, были только политические, а отнюдь не потрясающие свет и ничуть не изменяющие общий человеческий строй. Как первая революция боролась против монархического принципа, церкви и неравенства людей, так нынешняя борется против принципа частной собственности и тяжелого положения работника. Как первая требовала прав человека, так нынешняя требует урегулирования кредита и дебета. Понятно, что все это имеет свой отголосок в литературе, в искусстве и в делах общественных. Причем, как и при каждой революции, все это происходит с насилием, с крайностями и с грубостью, т. е. реалистически. К чему все это приведет - трудно предугадать. Как после 1793 года появился Наполеон I, так и теперь может явиться полная противоположность стремлениям революции. Но точно так же, как XIX столетие вернулось к принципам XVIII ничуть не благодаря Наполеону, так и реакция ХХ столетия едва ли будет в состоянии вернуть нас к XIX. Желательно было бы, следовательно, только одно: чтобы ХХ век не был хуже XIX.