Корни тамариска - [56]

Ассирийская надпись, сделанная во II тысячелетии до нашей эры, гласила, что из Дильмуна была получена посылка с «рыбьим глазом», то есть жемчугом. Это первое в истории упоминание о перлах Персидского залива. Большинство историков сходятся во мнении, что именно Бахрейн был Дильмуном, который почитался в древней Месопотамии как место встречи богов. О жемчуге Персидского залива писали и древнеримский историк Плиний, и средневековый арабский путешественник Ибн Баттута, и пытливый исследователь Аравии итальянец Ди Вартема. «Главные и лучшие из всех перлов, которые находят в восточных странах, добывают в заливе между Ормузом и Басрой», — сообщал в конце XVI века ван Линшоттен в книге «Записи путешествий в Восточные и Западные Индии».

В середине XIX века тысячи лодок выходили каждый год на ловлю перлов, которая приносила сотни тысяч фунтов стерлингов дохода. Экономический кризис 30-х годов нашего столетия подорвал жемчужный промысел, уменьшив спрос на драгоценные украшения. Почти смертельный удар нанесло ему производство японского культивированного жемчуга. Сейчас осталось лишь несколько десятков лодок с ныряльщиками. Впрочем, специалисты считают, что жемчуг Персидского залива лучше, чем культивированный японский: у него особый, долго сохраняющийся блеск, с глубоким розовым оттенком.

С давних времен в районе Персидского залива введен закон, запрещающий применение ныряльщиками каких-либо механизмов, усовершенствований, включая маски. Таким образом, видимо, пытались сохранить жемчужные отмели от истощения, а ловцов жемчуга — от конкуренции и голодной смерти.

Я наблюдал, как ныряльщики собираются на дно. От каждого весла с квадратными лопастями опускается по два каната. Один из них ловец использует для спуска, к другому прикрепляет сетку для раковин жемчужниц. Ныряльщики работают в узких набедренных повязках или обнаженными. Все их снаряжение состоит из кожаных рукавиц, чтобы не поранить руки об острые уступы скал или кораллы, и ножа для отделения раковин. Нос закрывают специальным костяным или черепаховым зажимом, а уши залепляют воском. Ныряльщик вдевает ногу в петлю с грузилом и быстро опускается на дно. Там он может находиться в среднем до полутора минут, не считая времени погружения и спуска. Затем он дергает за веревку, и его поднимают наверх.

Рулевой, пожилой человек с гноящимися, воспаленными глазами, держал веревку с особой чуткостью старого ныряльщика и рыбака: ведь от его внимания зависит порой человеческая жизнь. Он должен вовремя Почувствовать подергивание веревки и немедленно вытащить ловца на поверхность. В Персидском заливе случается, что искатели жемчуга, вооруженные лишь ножом, гибнут от нападения акулы или рыбы-пилы, но особенно опасны ядовитые, обжигающие медузы. Их прикосновение может вызвать шок, и ныряльщик захлебнется.

Судьба искателей жемчуга незавидна. Многие из них заболевают кессонной и другими болезнями. За свой тяжелый, опасный труд они получают ничтожно мало, и все зависят от торговцев, капитанов, владельцев судов. Сравнительно недавно должник не мог уйти от своего хозяина, оставаясь в долговом рабстве, которое передавалось от отца к сыну. Но сейчас этот средневековый обычай отменен.

Я наблюдал добычу жемчуга не только на островах Бахрейна, но и в Катаре, Кувейте, Абу-Даби, и везде обычаи, нравы и занятия местных жителей были почти одинаковы.

Из района промысла мы возвращались к вечеру на другой лодке, так как ныряльщики остаются на отмелях несколько недель. Вдоль пустынного берега пронеслась кавалькада живописно одетых всадников в длинных, до пят рубахах, белых платках, накинутых на голову и схваченных плетеными кожаными ремешками. У некоторых на богато украшенных кожаных рукавицах или манжетах сидели, нахохлившись, охотничьи соколы, ослепленные надетым на глаза колпачком. Бахрейнская знать любит соколиную охоту и несколько раз в год выезжает в соседнюю Саудовскую Аравию, чтобы предаться бодрящему кровь спорту в пустынях и полупустынях. Сейчас это была просто прогулка.

В эмирских конюшнях на Бахрейне около трехсот чистопородных лошадей. Их генеалогическое древо прослеживают в глубь десятилетий и чуть ли не столетий с не меньшей тщательностью и гордостью, чем линии рода иных княжеских и королевских семей. Климатические условия — влажная, изнуряющая жара летом и сухой холод зимой, — видимо, оказались идеальными для разведения лошадей. Вода, богатая необходимыми солями, отличный корм — финики, ячмень, круглый год зеленая люцерна, отсутствие эпизоотий помогают выращивать скакунов благородных кровей.

Мне читали стихи об арабских лошадях в закоулках старого торгового центра Манамы — столицы Бахрейна, в крохотных кофейнях, где с трудом умещается несколько столиков. В век транзисторов и телевизоров оказались живы традиции бедуинского стихосложения. Трудно сказать, насколько они распространены, по и сейчас, слушая изысканные сравнения аравийского скакуна со стройной девушкой, посетители в восхищении цокают языками и, отрываясь от кальяна, восклицают: «Валла!»

Аравия знаменита своими лошадьми, но редко кто знает, что в этих краях они мало кому доступная роскошь. Лишь владелец многих сотен верблюдов мог позволить себе прихоть — содержать благородного скакуна.