Корни тамариска - [55]

Бывшие деревушки искателей жемчуга становятся торговыми и индустриальными центрами.

Рассказывают, что лет сорок назад один иракский торговец предложил шейху Кувейта холодильник.

— Очень хорош! — восхищенно сказал князь пустыни. — Только слишком дорого.

Возможно, эта история — легенда, но такое вполне могло случиться. Сейчас официальная «зарплата» кувейтского монарха в десятки раз выше, чем у президента США. Шейх Кувейта, как и другие нефтяные князья, входит во всемирный клуб миллиардеров.

В воздухе пахнет деньгами. Не просто большими, а фантастическими. И пусть высшая точка нефтяного бума позади, все равно нефтяные княжества Аравии остаются магнитом для дельцов всего мира. Сюда собираются бизнесмены — и мелкая рыбешка, и киты, чьи имена встречаются на рекламных щитах от Токио до Лондона и от Нью-Йорка до Сингапура. Покидая западноевропейские столицы, юные блондинки, представительницы «древнейшей профессии», берут билет в один конец: Париж — Эль-Кувейт, Лондон — Доха. Они надеются вернуться с сумочками, набитыми купюрами.

Финиковые пальмы сияют гроздьями красных и желтых плодов. Лучшие джазы мира играют в отелях для шейхов, контрабандистов, нуворишей-спекулянтов, офицеров-наемников. Старые, глинобитные дома полны легальными и нелегальными иммигрантами, надеждой и отчаянием.

Сегодняшний день Персидского залива. Нефтяной бум. Его изнанка и фасад. Сверхбогатство и сверхнищета. Сверхмодернизм и средневековье. Все вместе.

Если Саудовская Аравия давно известна миру, то о таких государствах, как Кувейт, Бахрейин, Катар, и о семерке, образовавшей Объединенные Арабские Эмираты (Абу-Даби, Дубай, Шарджа, Аджман, Рас-эль-Хайма, Эль-Фуджайра, Умм-эль-Кайвайн), до недавнего времени знали только востоковеды. Самый населенный из них Кувейт, здесь около полутора миллионов жителей, а в Умм-эль-Кайвайне — всего несколько тысяч.

Значение Аравийского полуострова в донефтяную эпоху определялось его стратегическим положением, а также религиозно-политической ролью в мусульманском мире: в Саудии расположены священные города ислама — Мекка и Медина, а мусульманские обычаи требуют от своих последователей совершать паломничество в Мекку. Но сейчас какая-нибудь межплеменная стычка кочевников Шарджи и Эль-Фуджайры откликается громким эхом на берегах Гудзона, Темзы и Токийского залива. Потому что все вращается вокруг нефти, которая призвана утолить энергетические запросы Запада: в зоне Персидского залива (или просто Залива, как его часто называют) залегают две трети разведанных ресурсов этого промышленно-энергетического сырья за пределами социалистических стран, здесь самая низкая себестоимость его добычи, чрезвычайно благоприятные условия для транспортировки. Любые события в бассейне Персидского залива привлекают внимание Международного нефтяного картеля, известного под названием «семь сестер». В это семейство входят американские компании «Экссон» (бывшая «Стандард Ойл оф Нью-Джерси»), «Стандард Ойл оф Калифорния», «Галф Ойл», «Тексако», «Мобил Ойл», англо-голландская «Ройял Датч — Шелл» и английская «Бритиш Петролеум».

Картель — самая могущественная монополистическая группировка капиталистического мира. Его участники в разных сочетаниях и пропорциях получили в свое время концессии в Аравии и сохраняют влияние даже в тех странах, где добыча нефти национализирована.

Большинство жителей Аравии и побережья Персидского залива в донефтяную эпоху добывали себе пропитание, разводя верблюдов, овец и коз, промышляя жемчуг, выращивая финиковые пальмы.

Кочевники-верблюдоводы в аравийских условиях были господствующей военной силой. Поэтому все феодальные кланы полуострова или вышли непосредственно из числа бедуинских вождей, или связаны с ними теснейшими семейными и союзническими узами. Аристократические семьи, правящие в Бахрейне, Кувейте, Катаре, Абу-Даби и других княжествах, — не исключение. Они пришли из глубины Аравии в основном в XVIII веке, вытолкнутые на побережье засухами и внутренними смутами и привлеченные славой жемчужного промысла Персидского залива.

…Однажды ночью по доске, брошенной на берег, мы поднялись на борт лодки искателей жемчуга. Затарахтел мотор. Он был единственным современным механизмом на лодке, конструкция которой не менялась, возможно, тысячелетия. На Мухарраке, одном из Бахрейнских островов, до сих пор сохранились верфи. На них из дерева, привезенного из Индии, строят крутобокие доу. Я познакомился с одним из корабелов. Он был строителем судов, как и его отец, дед, прадед. Я спросил его, по какому плану он строит суда. Жилистый, бородатый мужчина, обнаженный по пояс, усмехнулся и постучал себя по лбу: «Здесь мой план. Другого я не знаю». У доу высокие мореходные качества, на таком судне можно путешествовать через океан.

Журчала вода под килем. Силуэт рулевого с негроидными чертами лица, потомка африканского раба, все четче вырисовывался на фоне светлеющего неба. Мне вспомнилась чудесная легенда о происхождении жемчуга, записанная историком Аравии шейхом Набхани: «Весной раковины поднимаются на поверхность моря, и, когда идет дождь или над морем нависает тяжелая роса, они глотают капли чистой пресной воды, опускаются на дно, и из этих капель образуются драгоценные перлы».