Корни тамариска - [25]

Над Хомсом высоко в небо поднимался столб густого черного дыма. Горел нефтеперегонный завод. Несколько часов назад израильские самолеты бомбили город. Куда-то лихорадочно спешили люди. Но ото была именно спешка, а не паника. Население тушило пожары. В Хомсе дорожные указатели запутали меня, и я попросил пожилого курда, вооруженного старой винтовкой, и с пулеметными лентами крест-накрест на груди показать дорогу. Он стоял на посту на перекрестке, но охотно вызвался помочь.

За Хомсом дорога превратилась в прекрасную пятиполосную автостраду без пересечений. Она пролегала через горы и пустыни. Когда я подъехал к Дамаску, то увидел рядом с дорогой нефтехранилище. По вьетнамскому опыту я знал, что они — верный объект для бомбежки. и нога до упора выжала акселератор. Скорость достигла 170 километров в час. Ветер тонко свистел в щелке бокового стекла. Показатель количества оборотов подошел к красной черте. Предосторожность была нелишней. На следующий день это нефтехранилище подверглось бомбардировке.

Мелькнули первые запыленные фруктовые деревья. Пахнуло ароматом желтеющих листьев и апельсинов. Я въехал в оазис Гуту, где лежит Дамаск, снова сбился с дороги и некоторое время плутал.

Говорят, что основатель ислама Мухаммед отказался посетить Дамаск. «Я не хочу попадать в рай до того как умру», — будто бы сказал он. Шумные столичные улицы без перехода превращаются в зеленые тоннели, образованные переплетенными кронами деревьев. Оросительная система оазиса загадочна, запутанна и полна причудливых деталей. Не холодный расчет инженера, а крупные и мелкие события, забытые историей, споры определяли план Гуты. «В каждом уклоне канала, в каждом его повороте, в трепете каждой его струйки проявляются и человеческая воля, и осуществленный замысел, и обманутые надежды», — писал французский исследователь сирийской деревни Велере.

В знойные летние дни дамаскинцы предаются отдыху в тени деревьев оазиса, у арыка и пыхтящего самовара. Сейчас под кронами деревьев стояли танки, выкрашенные в грязно-желтый цвет пустыни. Я прислушался к разговору. Иракский акцент танкистов удивил меня. Я еще не знал, что эта была первая иракская бронетанковая бригада, которая совершила тысячекилометровый бросок на помощь сирийцам. Через сутки она вступит в бой, чтобы вместе с сирийскими войсками отстоять Дамаск.

Подросток лет пятнадцати вызвался показать дорогу в посольство. Но сначала он привез меня к советскому культурному центру, разбомбленному накануне. Его охранял патруль военной полиции. Рядом валялись искореженные автомашины. Чудом уцелела доска объявлений с расписанием курсов русского языка.

У Дамаска довольно правильная планировка, здания южноевропейского типа, с бесчисленными балконами и лоджиями. Мужчины и большинство женщин одеты по-европейски. Очарование Дамаска — в багрянце ползучего виноградника на стенах домов, в приветливых улыбках людей, в тихом уюте небольших скверов и крохотных кафе, в копьях минаретов на фоне голубого неба. Но в тот момент уже чувствовалось, что Дамаск стал прифронтовым городом. Было введено затемнение. На одном из перекрестков мальчишки выкрасили синей краской фары моего «фордика». По улицам шагали вооруженные люди и в форме, и в гражданской одежде. Автомашины уступали дорогу бронетранспортерам и военным грузовикам.

Я представился послу, который кратко ввел меня в курс дела. В эти дни на сирийский фронт израильтяне бросили основные силы и несколько потеснили арабов. Обе стороны несли тяжелые потери.

Внизу у дежурного зазвонил телефон. Меня вызывала Москва, редакция. Попросили через час передать первую корреспонденцию.

Ночевал я у нашего дипломата, моего друга еще со студенческих времен. Он только что эвакуировал свою семью, и квартира сразу приняла холостяцкий вид. У него поместились «погорельцы» — директор нашего культурного центра и атташе посольства. По счастливой случайности за полчаса до бомбежки они уехали из центра по делам. Из советских людей в здании оставалась лишь преподавательница русского языка Александра Петровна Калинычева. Она прошла Отечественную войну, была награждена орденами и медалями и вот погибла на сирийской земле от израильской бомбы. Были убиты также сотрудник центра Мухаммед Амин, его жена и дети. Я встречал Амина в прошлый приезд в Дамаск. Он был симпатичный, обязательный человек, всегда готовый прийти на помощь.

Наши дипломаты разбирали пыльный исцарапанный чемодан с документами. После бомбежки они облазили развалины, откопали сейф, взяли этот чемодан, деньги, составили акт о «наличности и списании имущества» и поехали заверить его у консула. Бомба замедленного действия взорвалась у них за спиной.

Мы слушали по радио выступление помощника начальника генштаба вооруженных сил Израиля генерала Ярива: «Летчики доложили о точных попаданиях по целям в Дамаске». Через несколько дней израильское правительство официально заявило, что оно «полностью уважает и будет впредь уважать положения международного права, которые запрещают нападение на гражданских лиц и гражданские объекты», а в Дамаске израильские самолеты якобы бомбили сирийский штаб…