Корни тамариска - [21]

Кое-какие овощи, фрукты, продававшиеся на многочисленных маленьких рынках в переулках или на перекрестках, в общем-то были доступны населению. Изредка продавали связки лягушек, мелких креветок, ракушек. Люди стояли в лавках за рисом, тканями, за мукой, в жару за пивом. Но длинных очередей не было. Действовала неплохо налаженная система распределения, контроля. Почти в каждом дворе в Ханое росли бананы или папайя. Все предприятия и учреждения создали подсобные хозяйства.

По карточкам выдавали ткани, мыло, керосин, дрова, бумагу, зубную пасту, чай, сигареты, кофе. Их доставляли прямо на заводы и учреждения и там распределяли или продавали через магазин по карточкам. Самые дефицитные товары распределяли на общих собраниях населения, в учреждениях или на предприятиях.

Оценивая усилия страны, можно сказать, что с помощью поставок из СССР и других социалистических стран Вьетнам избежал голода и удовлетворил минимальные потребности населения. Пережить годы войны вьетнамцам помогло и то, что уровень потребления для основной массы жителей и в прошлом был невысоким. Вьетнамский народ в целом часто недоедал. И до войны в обиходе были карточки. Вьетнам знал катастрофы, стихийные бедствия, войны. Сжимать свои потребности со сравнительно невысокого до низкого уровня для вьетнамцев не было в новинку. В жарком тропическом климате большую часть года люди не нуждаются ни в теплой одежде, ни в прочных жилищах, ни в отоплении. Многие вьетнамцы говорили мне, что, несмотря на военные трудности, они жили лучше, чем в период первого Сопротивления.

Перед поездкой во Вьетнам я думал, что влажный тропический климат способен обеспечить круглогодичное изобилие овощей и фруктов, но обнаружил, что в начале лета в Ханое пропадали помидоры, огурцы, большинство фруктов. И для тех, кто ориентировался на вьетнамский стол, оставался один «овощ» — проросшая фасоль. Очищенные и приправленные уксусом ростки были вполне съедобны. На второй год жизни во Вьетнаме я открыл для себя незрелую папайю — ее мякоть по вкусу напоминала капусту кольраби или кочерыжку обыкновенной капусты. С арахисом и луком это было неплохо. Картошка в разгар сезона стоили в пять-десять раз дороже апельсинов и считалась роскошью. Лук был всегда мелкий — с ноготок.

Раз в неделю или в две, иногда реже по маршруту Сайгон — Пномпень — Вьентьян — Ханой и обратно курсировал самолет Международной комиссии по наблюдению и контролю. Однажды американцы под его прикрытием пытались бомбить Ханой, а ПВО вынуждена была молчать и открыла огонь лишь тогда, когда самолет коснулся посадочной дорожки. Последовали энергичные протесты, и американцы больше таких «экспериментов» не делали.

Июль 1967 года, когда я вернулся из поездки к семнадцатой параллели, полз томительно медленно. Обычные две-три тревоги в день не меняли ритма жизни.

В августе начались новые бомбардировки. 11 августа после нескольких предварительных объявлений по радио во второй половине дня завыли сирены, а с ними вместе загрохотала канонада, навис рев самолетов. В этот день основной удар пришелся по мосту Лонгбьен и Заляму. Я выбежал на порог балкона и увидел, как самолеты пикировали в районе Красной реки. Там поднимались столбы черного дыма. Прошла первая волна налета. Выждав минут пятнадцать, я вскочил в «газик», и вместе с переводчиком мы поехали к реке. Поднялись на дамбу. 1ам уже были люди. Они смотрели в сторону Заляма. Левобережная часть Ханоя горела.

И вот мы уже мчимся к мосту. Он еще не оцеплен. Оставив машину на берегу, бежим вместе с подоспевшими корреспондентами вьетнамской кинохроники по мосту. Метрах в двухстах пылает бензовоз. Несут раненых. Это дежурные, остающиеся на месте даже во время тревоги.

Еще дальше грязно-желтое пламя бьет во все стороны — горит бензовоз. Провал с левой стороны. Мы перелезли на правое полотно. Еще несколько десятков метров — снова провал на мосту. На нас смотрит помутневшими глазами случайно уцелевший вьетнамец, Его перекрученный велосипед валяется по другую сторону провала, сам он жадно курит и повторяет, видимо, бессознательно: «Жаль велосипед… Жаль велосипед…»

Опасаясь, что налет может повториться, мы быстро возвращаемся обратно. Навстречу бегут бригады ремонтников с написанными от руки сейчас, а может быть, и заранее заготовленными лозунгами «Отстоим Лонгбьен!».

Мост перестал действовать. Его бомбардировка, подобно многим другим, не привела, однако, к желаемым для американцев результатам. Да, эшелоны не переправлялись некоторое время через Красную реку. Да, возить грузы поездами гораздо экономичнее, чем автомашинами. Но во Вьетнаме на земле в отличие от неба была не война минут, а война месяцев и лет. Если груз запаздывал, орудия не стреляли несколько дней, потом получали снаряды и начинали стрелять снова. Люди терпеливо ждали подвоза товаров, а если он задерживался, ситуация в целом менялась мало. Положение изменилось бы, если бы на несколько недель был парализован весь транспорт. Но этого американцам никогда не удавалось достигнуть.

В тот же день начали действовать первые паромы через Красную реку. Несколько дней у причалов выстраивались громадные очереди автомашин и велосипедистов: у местных служб не было опыта в организации движения. 12 августа во время нового налета мы заметили, как в Заляме упал американский самолет, и попытались переправиться, чтобы сфотографировать обломки. Это заняло несколько часов. Когда пристали к левому берегу, сгущались сумерки, фотографировать было нельзя, мы вернулись обратно тем же паромом.