Корни тамариска - [2]

Неожиданная пробка из десятков автомашин. Эх, если налетят американцы! Я посматриваю на автомашину, груженную снарядами, впереди нашего «газика» и тяжелый бензовоз сзади. Пробка понемногу рассасывается. Трогаемся дальше. Снова «езда верхом» — и снова пробка. Понтонный мост громыхает под колесами, рядом — рухнувшая одним концом в воду чугунная ферма старого моста. Десяток километров сравнительно приличной дороги. Из темноты появляется девушка-ополченка, по-русски повязанная платком, с измученным лицом, но улыбающаяся. Она сигналит фонариком, указывая, что надо остановиться. Перед будкой КПП — красный флажок: движение по новому понтонному мосту открыто с той стороны. Урчат встречные машины. Падает красный флажок, мы трогаемся. Посреди моста, на одном из понтонов, почти под колесами проходящих грузовиков две девушки-ополченки, не обращая ни на кого внимания, уплетают рис из белых тряпочек, положенных в конические шляпы, и весело болтают. Вряд ли можно придумать более универсальный головной убор, чем эти шляпы, плетенные из рисовой соломки. Они спасают от дождя и солнца. Ими можно зачерпнуть воду и напиться, в них можно положить тряпочку с рисом и перекусить. Их используют в жару как веера. Девушки очень кокетливо перевязывают подбородок шляпной ленточкой.

Навстречу идут колонны автомашин, как правило пустых. Они побиты, с измятыми крыльями, покрыты слоем пыли, замаскированы ветками. Иногда нам приходится посторониться и пропускать технику — ракеты, тяжелые орудия, зенитки, радары, кухни. Дороги Вьетнама живут только ночью, днем на них не увидишь автомашин.

Проезжаем мимо тихих деревень, где перед рассветом дороги наполняются легким топотом сотен ног. Женщины и — реже — мужчины в конических шляпах с двумя корзинами на бамбуковом коромысле идут танцующим шагом. Как-то раз пришлось взять это коромысло на плечо, и я удивился: в корзины клали килограммов по сорок-шестьдесят груза, а когда прошелся с ним, понял: коромысло пружинит в такт пружинящему шагу.

Вот и старый знакомый — мост Хамжонг. Я побывал здесь месяца два назад. Снова он показался мне живым, со стальными повязками бинтов, с ранами размером от копеечной монеты до большого блюда. Одна из «кал, клыков «Пасти дракона» (перевод слова «Хамжонг»), между которыми он повис, лопнула от мощного взрыва. Куски больших камней отброшены на сотню-полторы метров. Опрокинутые тела паровозов, искореженные вагоны. Но по мосту идут машины. И это после двух с половиной лет бомбежки!

Въезжаем в Тханьхоа. У какого-то небольшого дома шофер остановил «газик» и выскочил.

— Семья у меня тут, я на несколько минут.

— Если жена, оставайтесь на ночь, мы сами доберемся до гостиницы.

— Нет, жена в эвакуации, здесь одни старики.

Несколько минут в тихом-тихом, как будто совсем безлюдном городе. Я уже бывал здесь. Город стал одноэтажным. Больших каменных зданий почти не осталось. Видим рухнувшее от взрыва тяжелой бомбы крыло госпиталя с явно различимым знаком Красного Креста; расколотый надвое слон валяется перед входом в пагоду Двух слонов.

Прибегает шофер, заводит машину. Едем уже не с подфарником, а с фонариком, спрятанным под мотором. Он освещает дорогу метра на два. Сажусь рядом с водителем и пытаюсь с таким же вниманием вглядываться вперед, в кромешную тьму. Через несколько минут глаза начинают болеть. Вдруг рывок — и машина останавливается в метре от зазевавшейся крестьянки с бамбуковым коромыслом и двумя корзинами огромных грейпфрутов. Как ее шофер успел различить, трудно представить!

Перед рассветом прибываем в так называемый «центр приемов», «гостиницу» под Тханьхоа. Несколько строений под соломенными крышами, сверху неотличимых от обычных крестьянских хижин, чистые постели, тазики с водой, мыло, чистые полотенца, по-европейски приготовленные обеды. Здесь работают те, кто раньше были официантами, поварами, администраторами гостиниц в городе Тханьхоа, сейчас разрушенных.

Отдыхать можно в сравнительной безопасности. В провинции Тханьхоа еще есть деревни, которые не подвергались бомбардировке. Тем не менее под каждой койкой сделан неглубокий окопчик, а во дворе видно несколько входов в бетонированное бомбоубежище.

Вечером снова в путь. Переправа с воронками на берегу, совсем свежими. Небольшой объезд. На некоторых пересечениях дорог установлены указатели, иные даже с подсветкой, невидимой сверху.

Наш шофер Тинь Мань Фунг великолепен: энергичный, выносливый, спокойный, но с мгновенной реакцией. Он постоянно следит, чтобы не отстал второй «газик». В полночь остановились перекусить на траве у дороги: консервы, колбаса, хлеб, чай, вода. Потом по какому-то наитию погасили фонарики, завернутые в зеленый лоскуток парашютного шелка. Через минуту над дорогой пророкотал американский самолет. Первый за поездку. Снова тишина, прерываемая криком обезьян, громким стрекотом цикад, какими-то таинственными ночными звуками. Лягушки квакают низкими, утробными голосами. В темноте над дорогой, над бесформенными кустами вспыхивают искорки светлячков. Из-за облака вышла луна и залила серебром невидимые ранее прямоугольники рисовых полей, покрытых водой. Фунг несколькими ударами тесака рубит крупные ветки и ловкими, натренированными движениями маскирует ими машину, затем вторую. Теперь сверху два «газика» кажутся движущимися кустами или холмиками.