Корни тамариска - [17]

Пробиваясь через многочисленные КПП, мы вернулись в Ханой. По улицам мчались куда-то автомашины — пожарные, санитарные, грузовые. В нескольких местах дымились развалины. Я заскочил к Евгению Кобелеву, корреспонденту ТАСС, выяснить подробности дневных налетов. Между его домом и посольством угодила ракета «шрайк». Затем метрах в ста от посольства свалился подбитый американский самолет. Евгений! бросился его фотографировать, в сплошном дыму ему все-таки удалось сделать один незабываемый снимок. Полиция оттеснила собравшихся, так как самолет грозил взорваться. В пламя были направлены струи воды.

Вновь прозвучал вой сирен вперемежку с грохотом канонады. Кобелев, его жена и я сели в машину и понеслись к дому помощника военного атташе, расположенному в нескольких кварталах от корпункта ТАСС, взбежали на крышу, откуда открывался хороший вид на город. Вьетнамские фотокорреспонденты во время налетов постоянно дежурили на бетонированных площадках высоких зданий, в различных секторах города. Поэтому у них были удачные снимки горящих и падающих американских самолетов.

Раскаленная, как кухонная плита, крыша. Прямо на нее вываливаются огненные ветки местной тропической акации. Французы ее называют «фламбуаян» в переводе — «пылающая». В мае она покрывается с ног до головы ярко-красными, с морковным оттенком цветами, листьев почти не видно. Факелы фламбуаянов украшают ханойские улицы, отражаются в глади озер, поражают богатством красок. Жаркий, морковно-красный цвет деревьев рядом с раскаленной черепичной крышей. Каски, к которым нельзя притронуться. Насквозь мокрая от пота одежда. Пикирующие с ревом истребители-бомбардировщики, грохот стрельбы, толчки взрывов тяжелых бомб. В небе раскрывается купол парашюта, американский летчик приземляется где-то недалеко от нас.

Потом на несколько минут наступает тишина — до сирены отбоя. Впрочем, это не тишина — разноголосый звон цикад настолько силен, что, когда говоришь друг с другом шепотом, не разбираешь слов.

По Ханою после налетов с торжеством, под грохот гонгов и барабанов, возят обгоревшие остовы сбитых самолетов.

Через два дня бомбили городскую электростанцию. Спустя несколько недель мы читали, что американцы применяли при этом ракеты с телеглазом, но неудачно. Весь район, прилегающий к озеру Чукбать, с востока и северо-востока был выкрашен в темно-серый цвет. Позднее, при новых налетах, около электростанции зажигали дымовые шашки, и все покрывала пелена дыма. По самолетам вели огонь не только артиллерия и ракеты, но и множество зенитно-пулеметных установок на бронетранспортерах, создававших вокруг угрожаемых объектов завесу огня.

Городскую электростанцию Ханоя американцы так и не разбомбили ни в мае, ни летом, ни осенью, а потеряли при этом десятка полтора машин.

Однако 21 мая то ли сама электростанция была несколько задета, то ли оказались перебитыми силовые кабели, но большая часть города, за исключением дипломатического квартала, осталась без света.

…Днем было сорок градусов в тени. Ночью температура немного упала, но влажность повысилась до девяноста восьми процентов. Кондиционер у меня был сломан и раньше. А теперь не крутился вентилятор, приделанный к потолку.

В дом перестала поступать вода, так как она подавалась маленькой электропомпой. У меня остались заранее заготовленные два кувшина с водой. Не было ни ветерка. Весь город как будто затаил дыхание в неподвижном, жарком, влажном воздухе. Я пытался заснуть под пологом москитника, но дышать было нечем. Без полога заели комары. Вышел на улицу. Была ночь.

Город плохо спал после нечеловеческого напряжения. Многие вьетнамцы покинули свои дома с неостывшими стенами, постелили циновки на берегу озер и прудов, в парке. Матери склонялись над малышами, обмахивали их веером. Оказывается, и для вьетнамцев такая жара невмоготу.

Следующая ночь и еще несколько ночей ничем не отличались от этой. После этого я заказал в Москве движок, чтобы у корпункта была своя электростанция.

О тропической жаре писали много. О вьетнамской — тоже. Для наезжих гостей со здоровым сердцем трехнедельное пребывание в местной парилке было лишь испытанием выносливости, волнующим, будоражащим эпизодом, но тем, кто жил здесь месяц за месяцем, приходилось тяжко.

Как правило, вьетнамцы — и мужчины и женщины — носят свободные, максимально облегченные одежды. Они спят на циновках, и в этом есть смысл — ты лежишь на твердом, тебе не так жарко. Если ложишься на мягкую постель, опа охватывает, согревает, и возникает такое чувство, будто на тебя наложили влажный, горячий компресс.

Влажность… Всегда влажны ладони. Даже когда нег жары, кажется, что купаешься во влаге. В воздухе висит водяная пыль. Если стираешь и вывешиваешь сушить одежду и нет солнца, она так и останется влажной, протухает, киснет. В платяных шкафах постоянно горит электрическая лампочка — для просушки воздуха. Покрывается плесенью оставленный кусок хлеба, всегда влажны соль, печенье.

Налеты на Ханой продолжались. В газетах была информация из Южного Вьетнама: репортажи о героизме, постоянно меняющаяся цифра сбитых американских самолетов, фотографии бойцов на позициях, пожаров, пленных летчиков, падающих, горящих самолетов, заметки, как хранить муку, рекомендации по оказанию первой помощи раненым, призывы укреплять дамбы против тайфунов и наводнений, сообщения о соревнованиях пловцов в Ханое…