Кормчие звезды - [11]

Была беззвучна даль, и никла немота

Зеленохвойных чащ и немощь листв увялых.

И кроткою лилась истомой теплота

На нищий блеск дубов, на купы пиний малых;

И влажная земля, под тленьем кущ опалых,

Была, как Смерть и Сев, смиренна и свята…

Таким явился мне, о мертвая Равенна!

Твой лес прославленный,- ты, в лепоте святынь,

Под златом мозаик хранительных забвенна!

И был таков твой сон и скорбь твоих пустынь,

Где веет кротко Смерть, под миром крыл лелея

Мерцающую Жизнь, как бледный огнь елея.

____________________________

1

«ВЕЧЕРЯ», ЛЕОНАРДО

Александре Васильевне Гольштейн

Гость Севера! когда твоя дорога

Ведет к вратам единственного града,

Где блещет храм, чья снежная громада

Эфирней гор встает у их порога,

Но Красота смиренствует, убога,

Средь нищих стен, как бледная лампада:

Туда иди из мраморного сада

И гостем будь за вечерею Бога!

Дерзай! Здесь мира скорбь и желчь потира!

Ты зришь ли луч под тайной бренных линий?

И вызов Зла смятенным чадам Мира?

Из тесных окон светит вечер синий:

Се, Красота из синего эфира,

Тиха, нисходит в жертвенный триклиний.

«MAGNIFICAT», [19] БОТТИЧЕЛЛИ

Как бледная рука, приемля рок мечей,

И жребий жертвенный, и вышней воли цепи,

Чертит: «Се аз, раба»- и горних велелепий

Не зрит Венчанная, склонив печаль очей,—

Так ты живописал бессмертных боль лучей

И долу взор стремил, и средь безводной степи

Пленяли сени чар и призрачный ручей

Твой дух мятущийся, о Сандро Филипепи!

И Смерть ты лобызал, и рвал цветущий Тлен!

С улыбкой страстною Весна сходила в долы;

Желаний вечность — взор, уста — истомный плен…

Но снились явственней эабвенные глаголы,

Оливы горние, и Свет, в ночи явлен,

И поцелуй небес,- и тень Савонаролы…

LA SUPERBA [20]

Тень реет. В глубине, за рощей горных пиний,

Залива гневный блеск под грозовым крылом,

И зыбкой чешуи изменчивым стеклом —

Туч отраженный мрак, и волн отлив павлиний…

А на краю земли, в красе надменных линий,

Восточный стражник — мыс подъемлет свой шелом,

И синие хребты властительным челом

Из влажной бирюзы встают до тучи синей.

Лазурный дух морей, безвестных гость дорог —

Вдали корабль; пред ним — серп лунный, вождь

                                     эфирный…

Уж день переступил предельных скал порог.

Но горном тлеющим, в излучине сафирной,

В уступах, на чертог нагромоздив чертог,

Все рдеет Генуи амфитеатр порфирный.

МОНАСТЫРЬ В СУБИАКО

За мной — вершин лиловый океан;

И крест, и дверь — в конце тропы нагорной,

Где каменных дубов сомкнутый стан

Над кручей скал листвой поникнул черной.

Как стая змей, корней извив упорный

Проник утес в отверстья старых ран;

Их сеть тверда, как их оплот опорный;

Их сень вотще колеблет ураган.

Вхожу. Со стен святые смотрят тени;

Ведут во мглу подземную ступени;

Вот жертвенник: над ним — пещерный свод.

Вот вертоград: нависли скал угрозы;

Их будит гром незримых дольних вод;

А вкруг горят мистические розы.

НОСТАЛГИЯ

Подруга,- тонут дни! Где ожерелье

Сафирных тех, тех аметистных гор?

Прекрасное немило новоселье.

Гимн отзвучал; зачем увенчан xop?

О, розы пены в пляске нежных ор!

За пиром муз в пустынной нашей келье —

Близ волн морских вечернее похмелье!

Далеких волн опаловый простор!..

И горних роз воскресшая победа!

И ты, звезда зари! ты, рдяный град —

Парений даль, маяк златого бреда!

О, свет любви, ему же нет преград,

И в лоно жизни зрящая беседа,

Как лунный луч в подводный бледный сад!

ПАРИЖСКИЕ ЭПИГРАММЫ

Ивану Михайловичу Гревсу 

(1891)

СТРАННИК И СТАТУИ

«Дети красоты невинной!

В снежной Скифии у нас

Только вьюги ночи длинной

Долго, долго рушат вас.

Здесь на вас — бегите галлов!—

В бунте новом опьянев,

Чернь рушителей-вандалов

Изливает буйный гнев».

— «Славны, странник, эти раны:

На живых то гнев живых!

Ах! мы вечно бездыханны

В саркофагах снеговых!»

ВАНДОМСКАЯ КОЛОННА

С трепетом, трофей Вандома,

Внемлю вечный твой язык;

Он гремит во славу грома,

Славу славит медный зык!

ГРОБНИЦА НАПОЛЕОНА

«Этот гроб велеречивый —

О, герой!- не преклонит

Суд племен разноречивый,

Славы спор — и эвменид!..»

— «Жив и мертв, подъемлю клик:

Вы — ничтожны, я — велик!»

ПАНТЕОН

Всем богам вы храм создали.

Был один живущий Бог:

Трижды вшедшего в чертог,

Трижды вы Его изгнали.

СКИФ ПЛЯШЕТ

Стены Вольности и Прав

Диким скифам не по нраву.

Guillotin[21] учил вас праву…

Хаос — волен! Хаос — прав!

Нам, нестройным,- своеволье!

Нам — кочевье! Нам — простор!

Нам — безмежье! Нам — раздолье!

Грани — вам, и граней спор.

В нас заложена алчба

Вам неведомой свободы.

Ваши веки — только годы,

Где заносят непогоды

Безыменные гроба.

LIBЕRTÉ , EGALITÉ , FRATERNITÉ [22]

Здесь гремят тройным аккордом

Прав великих имена…

О, счастливая страна!

Что носил я в сердце гордом,

Носит каждая стена.

SUUM CUIQUE [23]

Имя Братства и Свободы

Чтут начертано народы;

Галл — на храмах и дворцах,

Бритт — в законах, мы — в сердцах.

JURA MORTUORUM [24]

Вот — кладбище, и у входа:

«Братство, Равенство, Свобода…»

Здесь учился Данте сам

Силе дверных эпиграмм!

JURA VIVORUM [25]

«Братство, Равенство, Свобода» —

Гордо блещут с арки входа.

- «Что за мрачные дома?»

- «Наша, сударь, здесь — тюрьма…»

ПАНАЦЕЯ

Кто — скорбит по езуите,