Корм - [2]

Он оглянулся, и успел заметить край светлой рубашки, и клетчатый платок, который стремительно приближался к его лицу. Через мгновение он охнул и сел в пыль, глупо улыбаясь.

- Пойдём, - услышал он как сквозь сон. Чья-то рука взяла его за воротник, а потом он шёл, не зная куда. Мыслей не было. Не было ничего.

Когда он пришёл в себя, во рту было кисло.

- Сейчас будет хорошо, - господин Йорг Визель стоял над ним, держа в руках закупоренную скляночку. - Сглотните раз, другой, и всё пройдёт.

Профессор машинально сглотнул слюну. Через несколько секунд зрение сфокусировалось, но в голове царил хаос.

- Я не помню, как я попал сюда. И что тут делал, - сказал Иосиф, пытаясь собрать рассыпающиеся мысли.

- Мы немного поговорили. Вы рассказали о себе, а я - о себе, - любезно улыбнулся господин Визель. - Попробуйте это, - хозяин протянул гостю высокий бокал. - Shorle. Вино с газовой водой. Очень освежает в жару.

Профессор Цойфман полулежал в глубоком кресле с повязкой на лбу. В затылке пекло. На рубашке остались следы пыли. Он взял бокал и чуть-чуть отхлебнул, не почувствовав вкуса напитка.

- Sonnenbrand... зной... здешнее солнце очень коварно, - наставительно произносил господин Визель, - кажется, что всё в порядке, а потом... как это будет по-английски... Обморок. Да, обморок.

- Я живу в Эрец Исраель, - Иосиф нашёл в себе силы возразить словоохотливому собеседнику. - Там жарко. Со мной не было обморока.

- Я этого и не говорил, - охотно согласился хозяин. - У вас, кстати, больные сосуды. Попробуйте вот это, - хозяин кабинета одним движением извлёк откуда-то из недр заваленного диковинами письменного стола крохотную скляночку с красной каплей на дне. - Сейчас всё пройдёт. Позвольте, - он открыл пробку и протянул флакончик гостю.

Профессор вдохнул, и почувствовал себя несколько лучше.

- Это... это был наркотик? - наконец, сформулировал Иосиф.

- Не совсем. Мы называем это Mahtmittel, "принуждающее средство". Достаточно вдохнуть один раз. Человек делает то, что ему велят. В частности, говорит правду... К сожалению, очень дорогое снадобье. Оно делается из корня истинной мандрагоры... - он испытующе глянул в лицо профессора. - Так о чём мы беседовали?

- Не помню, - пробормотал Иосиф. Мысли путались, мешая друг другу.

- Ну, давайте тогда я... Вы - Иосиф Цойфман, историк. "Историк современности", как вы себя отрекомендовали.

- Не помню, чтобы я представлялся... - поморщился профессор.

- Неудивительно, средство довольно сильное... Пройдёт, пройдёт. Вы пейте, пейте. Не бойтесь, это просто вино и газировка. Простите, что я был вынужден подвергнуть вас этому... этому маленькому дознанию. В конце концов, - усмехнулся он, - у меня есть все основания опасаться некоторых израильских организаций. Я вхожу в список Симона Визенталя. Который, - он опять усмехнулся, - существенно укоротил жизнь многим моим друзьям. Франц говорил мне...

- Кто? - в голове у Иосифа несколько посветлело.

- Франц Стангль, комендант Треблинки. Его, кажется, взяли в Бразилии. Так вот, он говорил мне...

Иосиф слегка застонал и покрутил головой.

- Да, простите, я отвлёкся. Итак. Вы - историк современности. Всю жизнь занимались второй мировой войной и связанными с ней вопросами. С особенным вниманием к теме Холокоста. Насколько я понял, это связано ещё с личными переживаниями. У вас в роду есть погибшие... разумеется, я соболезную...

- Вся семья матери, - механически сказал Иосиф. Он постепенно возвращался в норму, но головокружение всё не проходило.

- Да, да, это ужасная трагедия, - вежливо добавил господин Визель. Итак, вы всю жизнь занимались этой темой. Первоначально вы исходили из традиционной версии. Ваша первая книга была посвящена судьбе венгерского еврейства. Кажется, она принесла вам некоторый успех? Нет-нет, не отвечайте, на все интересующие меня вопросы вы уже ответили...

- Не очень большой успех. Я писал эту книгу в память о родителях моей матери. Она - венгерская еврейка, - пояснил профессор. - В коммунистической Венгрии моя книга была запрещена.

- Ну, это уже половина успеха. Засим последовала книга о предвоенном Алжире...

- Очень неудачная, - профессор окончательно пришёл в себя: окружающий мир перестал крутиться и подпрыгивать перед глазами.

Иосиф Цойфман обвёл взглядом комнату, в которой он так неожиданно оказался. Она была невелика, но хорошо обставлена. Два кресла, декоративный камин. Огромный письменный стол, заваленный бумагами и безделушками, за нам - тёмные буковые полки книжного шкафа. В углу на декоративном столике стоял террариум. Между камешками и веточками блестел лоснящийся бок крупной змеи. Стены украшали ковры. Под самым потолком был укреплён длинный витой рог неведомого животного.

- Рог единорога, - любезно пояснил господин Визель, проследивший направление взгляда гостя. У меня в коллекции есть кубок, вырезанный из основания такого рога. Согласно гримуарам, такой кубок нейтрализует любой яд, всыпанный или влитый в питьё... Суеверие, разумеется. Но всё же приятно. Коллекционная вещь.

Иосиф улыбнулся.

- Единорогов не существует, - сказал он. - Моей книги про Алжир тоже не существует, с точки зрения традиционной академической науки. Как, впрочем, и с точки зрения окологуманитарной публики. Знаете, что мне сказал мой издатель?