Коридор - [25]

Теперь Лева часто приезжал в командировки в Моск­ву. Приезжал, как правило, на крытой брезентом трех­тонке с грузчиками, экспедитором и другими нужными работниками. Обе комнаты в Басманном до отказа наби­вались приезжими, а невместившиеся спали в машине, снабженные тюфяками, подушками и одеялами. Липа отдавала сотрудникам зятя свое спанье, а сама с Георги­ем в дни нашествий перебивалась под своей старой шу­бой и драповым пальто мужа.

Иногда машина прибывала в Басманный без Левы – главный инженер разрешал сотрудникам остановиться «у него на квартире». Дверь не запиралась, по квартире бродили небритые мужики в кирзовых сапогах, бросали в раковину окурки, забывали спустить за собой в убор­ной, громко кричали, названивая в различные снабы, ма­терились («Извини, конечно, хозяйка»), просили поста­вить чайничек и спали на полу, не раздеваясь, – когда они прибывали без Левы, Липа в виде робкого протеста не давала им спальных принадлежностей.

Приезжающие с Дедова Поля неменно привозили с собой гостинцы: куски соленой свинины, покрытые длин­ной щетиной, в основном холодцовые части – уши, ноги… Студень них варился в огромных количествах, щетину выплевывали.

Помимо Левиных командировочных приезжали и ос­тавались ночевать родственники и знакомые родственни­ков. Иногда это были женщины с детьми, в том числе и грудными. Липа не всегда точно определяла, кто есть кто. У нее, поздно вечером возвращавшейся с работы, не хва­тало на это времени, но все равно принимала всех с не­менным наследственным радушием. Иногда начинал роптать Георгий, в этих случаях Липа хмурилась, и он замолкал.

Впрочем, Георгия торфяные довольно быстро нейтра­ловали самогоном, привозимым с Дедова Поля, как и соленая свинина, в огромных количествах.

Георгий до войны всерьез не пил. Он только немен^ но напивался в гостях по слабости здоровья. Всегда его чуть живого волокли на трамвай. И Липа поэтому не осо» бенно любила ходить по гостям: пусть лучше к ним хо­дят. Георгий, конечно, напивался и дома, при гостях, но потери при этом были минимальные. Он просто засыпал, Цпредварительно промаявшись минут десять в уборной. Выбредал уборной он чуть живой, бледный, хватаясь за стены, тащился на кровать, бормоча по дороге; «Это сапожник нажрется и дрыхнет… А интеллигентный человек… Она ж отрава…»

Георгий всегда говорил, что водка отрава, и всегда хотел бросить пить – «с понедельника». Но не дай бог, чтоб ему предложили бросить вот сейчас и вот эту, стоящую перед ним, четвертинку.

Трезвый, разговоры о пьянстве он называл «мещанством», а до осуждения водки снисходил, только когда был в духе, то есть когда перед ним стояла «водочка», а он ее только-только начал и еще не был пьян.

– Олимпиада Михайловна, ты хоть знаешь, кто у те­бя в квартире обретается? – как-то раз спросила Дуся, когда поздно вечером Липа возвращалась с работы. Вы­ключив лифт, Дуся запирала ящик с рубильником.

– Коллеги Льва Александровича, – с достоинством ответила Липа. – Дусенька, включи, пожалуйста, устала, как собака, не подымусь на четвертый этаж.

Дуся стала распаковывать металлический ящик.

– Они баб с вокзала к тебе водят, а ты говоришь – коллеги! Я Маруську давно знаю, мне ее милиция пока­зывала. А ты: коллеги! Беги, повыгоняй к чертовой ма­тери!

– Господи, – прошептала Липа, возносясь на лифте.

Действительно, иногда, особенно в последнее время, Липа встречала в своей квартире странных женщин. У них был вызывающий вид, и от них несло перегаром. С Липой они не здоровались.

Липа выскочила лифта, устремляясь к своей квар­тире.

– Первым делом документ проверь, – научила ее Ду­ся. – Если что, сразу в отделение. Я – понятая.

Липа открыла наконец дверь своим ключом, включи­ла свет в большой комнате. Постель была разобрана, но Георгия в ней не было.

– Вот так, – с удовлетворением кивнула Дуся, сле­дующая за Липой по пятам. – Раньше надо было…

Липа метнулась в маленькую комнату. Дверь была заперта, но за дверью раздался хриплый смех, не муж­ской, Липа переглянулась с Дусей, а на фоне смеха вы-Делился голос мужика приезжих и – Георгия.

– Стучись, – прошептала Дуся.

Липа постучала.

– Чего?

– Моссовет запретил!.. – вскричала Липа. – Как от­ветственный квартиросъемщик…

– Паспорта проверь, – шептала Дуся. Липа отчаянней заколотила в дверь. Смех смолк.

– Гони ее, – взвгнул женский незнакомый голос. По цолу забухал кирзовый шаг. Дверь распахнулась.

– Тебе чего, мамаш? – спросил Липу осоловелый грузчик, который бывал в Басманном чаще других.

Липа старалась разглядеть за его огромным туловом, что творится в комнате.

– Ты чего, ты спать иди, – посоветовал грузчик. – По утряку потише шастай – ребята отдыхать будут, – он ткнул мясистым кулаком за плечо в сторону невидимых Липе «ребят».

– Мне показалось… женский голос?.. – виновато про­бормотала Липа.

– Ну, – кивнул мужик, – Маруся. Экспед С со­седнего торфяника. Чего ты всполошилась? Спать иди. – И захлопнул дверь.

Липа обернулась к Дусе:

– Экспед С соседнего участка. А ты: с вокзала. При чем здесь?.. А Жоржик-то? – Она снова постучала в дверь: – Не откажите в любезности, а мужа моего, Ге­оргия Петровича?..