Кордес не умрет - [5]

— Да, герр доктор, — сказала я как-то хрипло, с трудом.

— Ради бога, не нервничайте, — проговорил он тихо. — Я сейчас же отправляюсь в полицию, куда вас сейчас доставят. Ни в коем случае не давайте показаний, слышите, пока мы не переговорим друг с другом!

— Но я же никого не убивала! — вырвалось у меня. И сама заметила, как деланно, фальшиво, глупо это звучит.

— Ну, конечно, почтенная фрау! — сказал Деган. — И несмотря на это: никаких показаний! Вы меня поняли?

— Да.

— Итак, до скорого… — сказал он и положил трубку.

Лицо герра Шербаума, который также положил свою трубку, было безучастным. В каждом его движении чувствовалась собранность, сдержанность. Он ничем не выдавал своего отношения к происходящему — ни когда шел от стола до дверей, ни когда сказал мне:

— Прошу вас следовать за мной, фрау Этьен.

Он обогнул стол и пошел по направлению к двери. Наверное, он социал-демократ или активист рабочего профсоюза, потому что он сделал ударение на фрау Этьен, отделяя себя таким образом от «почтенной фрау», представительницы буржуазии.

Возможно, я ошибаюсь, и это не проявление его мировоззрения, а следование регламенту, принятому в полиции. Наверняка, есть служебная инструкция для служащих, содержащая указание, как надо обращаться к преступникам. Убийцам и прочим совершившим тяжелые преступления не говорят, конечно, «почтенная фрау». Противоестественно даже просто «фрау». «Этьен» — так, наверное, им всем больше было бы по вкусу. «Живее, Этьен, вперед!» или что-нибудь в этом роде… Однако моя фантазия может меня далеко завести. Я должна взять себя под контроль и выглядеть озабоченной деловой женщиной — только озабоченной и только деловой, насколько это возможно.

Мы подходим к двери, молодой служащий ее отворяет и проходит вперед, старший — Шербаум — следует за мной на некотором расстоянии.

Я кивнула директору, вежливо улыбнувшись, хотя совсем не хотела этого делать.

— Я должна оплатить свой разговор, — сказала я, остановившись и копаясь в сумочке.

— Нет-нет. Прошу вас. Все в порядке. Благодарю, почтенная фрау, — сказал директор, отдав поклон. Словно выпадая из привычной оболочки, он наклонился вперед — холеные белые пальцы с перстнем сплелись на уровне груди, волосы на макушке раздвинулись: розовое пробилось через белое.

— Прошу! — сказал Шербаум.

Элегантная девушка из приемной положила свои пальчики с лакированными красными ногтями на клавиши пишущей машинки и уставилась на меня с нескрываемым любопытством. Оберкельнер, наверное, уже доложил ей, что случилось. Интересно, что они сегодня вечером скажут своим домашним:

«…ее видели, совсем близко. Она выглядела… знаешь, как она выглядела! Один взгляд чего стоит: меня обдало могильным холодом!»

Или:

«…совсем близко. Я никогда не признал бы в ней убийцу — ее внешность вполне благопристойна. Так обманывать!»

К моему удивлению, мои спутники повели меня не к большой вертящейся двери, которая служит для выхода из отеля, а к той, которая ведет наверх — в номера, к лестнице и лифту.

Словно предваряя вопрос, молодой служащий повернулся ко мне:

— Мы хотим забрать ваш багаж, конечно, в вашем присутствии, фрау Этьен, — сказал он тихо.

Что бы это значило?

Мальчик-лифтер отходит в сторону. Молодой служащий проходит в лифт впереди меня. Снова они заботятся о том, чтобы один был спереди, другой — сзади, дабы полностью исключить возможность побега…

Побега? Почему я должна бежать? Куда? Все равно ведь рано или поздно будет доказано, что я не убивала Курта Кордеса…

«Только бы не попасть в зубчатку» — так говорил Альберт.

— Где машина, Андерсен? — спросил Шербаум своего ассистента.

Андерсен — фамилия молодого человека. Эта фамилия подходит к его внешности, как и его костюм. Он высокий блондин, с искорками в светлых глазах и морщинками под ними, когда смеется.

— Во дворе, герр комиссар.

Молодой человек прекрасно выглядит. Он женат: носит кольцо. Какой-то женщине повезло с мужем. Интересно, кто его жена?

— Третий этаж, пожалуйста, — говорит Андерсен малышу-лифтеру. Лифт медленно поднимается наверх, лифтер открывает дверь. Он выпускает нас наружу.

Мы идем все трое вдоль длинного коридора.

Перед одной комнатой две пары обуви: грубая, большая пара мужских ботинок и босоножки на высоком каблуке.

Уже десять часов.

Через полчаса отходит автобус, который подвозит пассажиров прямо к самолету.

Я арестована. Подозрение в преднамеренном убийстве.

Последние двадцать шагов до моего номера. Меня не оставляет беспокойство: на моем ночном столике лежит в черной кожаной папке письмо, которое Курт Кордес написал Неле.

Милая девушка…

Они не должны обнаружить это письмо! Иначе на основании его возникнет мотив…

Шербаум достает ключ от моего номера и отпирает дверь. Комната такая же, как и любой другой номер в отеле перед отъездом постояльца — неприбранный, неуютный и холодный. Постельное белье уже снято и бесформенной кучей лежит в углу на полу. Моей папки на ночном столике больше нет. Где же она?.. Да, здесь! Кто-то положил ее на багажную полку рядом с открытым чемоданом. Наполовину папка прикрыта моей пижамой.

Что теперь?

Нас трое в комнате. Андерсен закрыл за собой дверь и стоит возле нее.