Кордес не умрет - [3]

Портье, дежурный администратор и бой в зеленой ливрее пристально глядят на меня, пока я подхожу к двери. Бой, видимо, не замечает, что застыл с полураскрытым ртом, в странной позе.

Я пробую улыбнуться и киваю портье. Он опускает голову, как будто в общении со мной есть что-то запретное. Ни уважения, ни сочувствия я не замечаю и во взглядах двух других участников немой сцены, до сих пор относившихся ко мне даже с некоторым подобострастием. Забавно.

Взяла ли я со стола ключ от моего номера? Оберкельнер держит его в руках и хлопает пластмассовыми бирками, как кастаньетами.

Что же все-таки — о, господи! — случилось? Может быть, я оплатила счет фальшивой купюрой?..

У Альберта такое уже раз было. Я мысленно вижу его милое, учтивое выражение лица, слышу, как он об этом рассказывает. В Дюссельдорфе, да, кажется, там с ним это произошло. В каком-то шикарном, респектабельном отеле. И его тоже потащили в дирекцию.

Но откуда у меня возьмутся фальшивые деньги?.. Разве что, когда я меняла банкноту вчера вечером, оплачивая коньяк. В том малопривлекательном баре возле Эльбы, где я сидела с Кордесом, который теперь по какой-то непонятной причине пишется как Куртес…

Ему непременно надо было что-то получать от жизни, ничего не давая взамен, моему объявленному мертвым, пропавшему без вести супругу — чужому человеку, с которым я состояла в браке… А был ли он моим мужем? Значит, мой брак с Альбертом был недействителен… Курт принес с собой целую кучу банкнот и выкладывал их из карманов обеими руками… Какие у него грубые, противные руки… Когда я была в него влюблена, я этого не замечала.

* * *

Комната дирекции оказалась неожиданно большой; она была обставлена громоздкой мебелью. Возле стен стояли книжные шкафы, мрачные и неуклюжие, напоминающие бегемотов.

Оба высоких окна снабжены матовыми цветными стеклами, — наверное, они закрывали какой-нибудь двор отвратительного вида. В комнате — то особое освещение, которое и должно было быть в аристократическом кабинете, по моим давнишним представлениям. Да, пожалуй именно таким виделось мне фешенебельное бюро, когда я была совсем юной… Поэтому я не была удивлена, когда увидела, что и господин, который поднялся с места и подошел ко мне, выглядел, как коммерсант времен Великой ганзы — высокий, худой, белобрысый, с бородой, подстриженной по-английски, бакенбардами-«котлетами», с галстуком, заколотым булавкой со скромным жемчугом. Не хватало только стоячего воротничка, подпирающего щеки.

— Фон Шляйден, — представился он с легким поклоном.

— Очень приятно, — сказала я. На самом деле все это было мне очень неприятно.

Из-за стола поднялись еще двое. Один — молодой человек в реглане, который перед этим беседовал в ресторане с оберкельнером. Около него другой, немного постарше, в очках без оправы. Он, прищурившись, тщательно меня разглядывал, затем спросил:

— Фрау Этьен?

— Да… — сказала я, глядя на него.

Директор потупил взор, так же как оберкельнер и портье.

Человек в реглане опустил руку в карман.

Очкарик собрался с духом и подступил ко мне:

— Криминальная полиция. Я должен вас задержать по подозрению в убийстве Курта Куртеса.

Я молча уставилась на него. Этого не может быть… Это глупая шутка… И — проклятье! — скверная шутка.

— Вы поняли, фрау Этьен?

— Нет. Нет. Нет. Что вы имеете в виду?.. — Почему-то я охрипла. — Убит? Курт? Нет! Этого не может быть!..

Я зажмурилась и снова открыла глаза, и еще, и еще раз… Я хочу проснуться. Я пробую рассмеяться, мне все не удается очнуться от этого дурного сна… Это должен быть сон!

— Прошу следовать за мной, — сказал полицейский чиновник и подхватил меня под локоть.

— Я не понимаю, — сказала я, — кто убит? И какое я имею к этому отношение? Здесь какая-то ошибка! Или недоразумение.

— Это мы выясним, фрау Этьен, — сказал безапелляционно чиновник. — Пойдемте.

— Я сожалею, уважаемая… — Директор отеля был смущен и жестом подкрепил свои слова, прижав руки к груди…

Адвокат! У меня должен быть адвокат! Они не могут мне в этом отказать! Каким образом, интересно, они вышли на меня?

Вчера около часа я разговаривала с Куртом Кордесом. Это был первый наш разговор за минувшие двадцать лет. Он не знал своей дочери. Он ее никогда не видел. Впрочем, нет, он ее видел, но… Вот именно!

— Оставьте в покое мою руку, герр комиссар. — Сказав это, я почувствовала, как стали ватными ноги. — Я хочу поговорить по телефону со своим адвокатом!

Он убрал руку и посмотрел на своего коллегу; в его взгляде ясно читалось: «Велика персона, а?»

Пусть себе думает, что хочет.

Это действительно загадка: как они на меня вышли! Кто сейчас может знать, что Курт был моим мужем, пока я не получила извещения о его смерти? Или, может быть, я и сейчас являюсь еще… потому что… Нет! Теперь уже больше не являюсь…

— Разрешите? — спросила я у директора и подошла к столу.

Директор вопросительно посмотрел на служащих полиции. Оба пожали плечами. Старший утвердительно кивнул.

— Прошу. Пожалуйста. — Белобрысый из прошлого века пододвинул мне телефон.

Я набрала номер.

— Бюро адвоката и нотариуса доктора Ромайзеля. Здравствуйте!

— Герра доктора — прошу вас, скорее! Это фрау Этьен! — сказала я.