Корделия - [7]

В этот вечер на кухне вместе с матерью находились только Эмма и трое малышей. Энн с Сарой наверху играли в четыре руки на фортепьяно из розового дерева, а Эстер, Тедди и Корделия, отужинав, отправились на огород копать картофель и собирать горох. Сама миссис Блейк без устали работала и умела отлично организовать время своих детей так, чтобы они постоянно были заняты. Завидев, что кто-то сидит без дела, она моментально что-нибудь придумывала.

Но сейчас, в теплых наступающих сумерках, работы в саду и огороде было не так уж много, и Эстер, Корделия и Тедди остановились поболтать; постепенно беседа перешла в легкий, оживленный спор. Сестры объединились, и Тедди, оставшись в одиночестве, начал бросать в них горохом, выстреливая горошины щелчком большого и указательного пальцев. Отпора не следовало до тех пор, пока он не перешел на мелкую картошку. Одна такая картофелина, попав Корделии в голову, перепачкала ее землей. Девушка вскрикнула, схватила свою корзинку и выбрала два увесистых клубня, полностью в земле. Один угодил Тедди в плечо, а другой пролетел мимо и покатился по дорожке, чтобы остановиться под ногами у только что подошедшего мистера Блейка.

Авторитет мистера Блейка у детей был непререкаем, но не потому, что у него была тяжелая рука. Он посмотрел на ударившуюся о носок его туфли картофелину, потом перевел взгляд на троих своих отпрысков и добродушно расхохотался.

– Тедди!

– Да, папа?

– Присмотри несколько минут за мастерской. Приехали Фергюсоны и хотят поговорить с мамой и со мной.

– Хорошо, папа.

Мужчины пошли в дом, а обе девушки продолжали собирать горох. Они низко наклонились над землей, и их широкие, раздувающиеся юбки, похожие на шляпки гигантских грибов, подчеркивали осиные талии. Вскоре Эстер не выдержала.

– Интересно, что им нужно?

– Фу, жарко! Слышишь, гремит?

– Должно быть, что-то важное. Мистер Фергюсон очень занятой человек.

– Может, ему понадобился папа?

Эстер буравила взглядом сестру. Она знала: Корделия вовсе не так проста, как притворяется.

– Или ты.

– При чем тут я? На тебя он обращает гораздо больше внимания.

– А тебя оставляет Бруку, – парировала Эстер. – Откровенно говоря, мистер Фергюсон мне нравится больше, чем его сын. У него такие роскошные жилеты. И манеры настоящего джентльмена. Серьезно, Делия. Брук тебе что-нибудь говорил?

– Мне? Нет, конечно. Ничего такого.

– В прошлый раз на концерте он с тебя глаз не сводил.

Корделия покраснела.

– Мне жаль его, бедненького, он такой стеснительный. И… артистичный. Должно быть, это музыка настроила его на сентиментальный лад, а не я.

– Интересно, каково жить в огромном доме со слугами, которые так и спешат исполнить любое твое желание? – Эстер сладко потянулась и зевнула. – "Смит, выкопай для меня картошку! Джонс, подмети двор!" Я бы сказала, это очень приятно!

– М-м… Пожалуй, на ужин хватит. В этом году уродился мелкий горох.

– Слишком часто посадили. Это все Тедди… Интересно, нам еще долго здесь торчать? Или уже можно пойти в дом – как будто мы не знаем, что у нас гости?

– Нет, не думаю.

– Но до чего же громко эти несносные девчонки лупят по клавишам! – Эстер посмотрела на открытое окно второго этажа и нахмурилась. – Опять придется настраивать фортепьяно.

– Эсси…

– Что?

– Интересно, зачем они все-таки приехали?

– Иди, послушай.

– Нет. Подожди-ка… – Корделия медленно обвела взглядом дом и остановилась на плоской крыше кухни с открытым слуховым окошком. Туда можно было вскарабкаться по старому, высохшему дереву. Давно уже по нему никто не лазал – с тех самых пор, как Сара свалилась оттуда, точно спелая груша, и сломала руку. Корделия сама лишь года два назад бросила это занятие. Теперь ей мешал кринолин, но она отправилась в знакомый путь и ни разу не оступилась. Туфли она сняла, чтобы не громыхали по крыше.

Когда Корделия, припав к окну, заглянула внутрь, отец зажигал газовую лампу. Язычок пламени метнулся и перешел в ровное горение.

Фергюсонам не удалось застать мистера и миссис Блейк одних. Хозяйка дома, кажущаяся огромной в широком платье в складку, которое лишь отчасти маскировало ее положение, сидела в кресле-качалке, держа на коленях Уинифред и вытирая ее влажные после купания волосенки. Рядом находилась лохань с мыльной водой. Мери и Пенелопа, обе с круглыми, слегка задумчивыми глазенками, ставили на стол чашки с молоком и тарелки с хлебом. Массивная фигура мистера Фергюсона нависла над краями стула. Брук вертел в руках шляпу и время от времени покусывал заусеницу.

Корделии впервые представилась возможность так близко и без помех рассмотреть обоих Фергюсонов. Сначала она уставилась на отца и отметила его широкие плечи, толстые, крепкие ноги и большие, ухоженные руки. Он был скорее крупен, чем толст; мощь здесь преобладала над весом. Сильный, звучный голос. Фразы вылетают сами собой – четкие, лаконичные. Голубые, как лед, глаза остаются холодными, даже когда он улыбается. Во всем облике мистера Фергюсона было что-то властное, но надежное; он внушал смутную неприязнь и одновременно – большое доверие. Это был прирожденный лидер, деятель, способный повести за собой других, человек, выделяющийся в любой компании.