Коранические сказания - [57]

Зу-ль-Карнайн сказал, что благоволение Аллаха для него важнее податей и что он устроит преграду, если люди ему помогут и принесут «куски железа». Он возвел между двумя склонами стену высотой вровень с их вершинами. Затем приказал раздуть огонь и залил щели между камнями раскаленным металлом. На такую стену Йаджудж и Маджудж взобраться не могли, не могли они ее и проломить.

Зу-ль-Карнайн объявил, что сделал это «по милости Господа» и что, когда «придет обещание Господа», т.е. наступит Судный день, стена эта превратится в порошок (18:98/97-98). Далее следует описание конца света. Рассказ о Зу-ль-Карнайне как бы связывает истории о древности с будущим — Судом над людьми. В другом месте, в суре «Пророки» («аль-Анбийа’», 21), там, где говорится о воздаянии всем по заслугам в день Суда, как один из признаков близкого наступления этого дня названо то, что «будут открыты Йаджудж и Маджудж, и они устремятся с каждой возвышенности» (21:96).

Рассказ о Зу-ль-Карнайне вводит в материал для иллюстрации коранических идей эллинистическое наследие. В кораническом духе истолковывается одна из сирийских христианских легенд, восходящая к уже упоминавшемуся знаменитому произведению древней народной литературы — Роману об Александре[158]. Я уже говорил, что фрагменты этого «романа» вошли в фольклор разных пародов, в том числе и арабов (часто теряя имя главного героя, входя в сказочные биографии других царей древности), указывал на наличие мотивов из «романа» в эпизоде о путешествии Мусы к «месту слияния двух морей». Зу-ль-Карнайн был известен и доисламским поэтам[159]. Как мы видели, коранический текст прямо свидетельствует о том, что этот персонаж был известен окружению пророка. У нас нет серьезных оснований сомневаться в том, что для Корана прозвище это связано с Александром Македонским, но, конечно, сказочным, а не историческим.

Особое внимание привлекает подробный, с «техническими» деталями рассказ о строительстве стены, залитой железом. Возможно, что тут (в рассказе-прототипе или в самом Коране) отразились распространенные в древности и в средние века легенды о «Железных воротах», находящихся где-то на Востоке (на Кавказе, в Средней Азии) и защищающих цивилизованный мир от набегов кочевников, идентифицированных с библейскими Гогом и Магогом (Иезекииль 38:2; Откровение Иоанна 20:7, 9).

Коранические герои почти всегда мудрецы, но один из них — мудрец по преимуществу. Его зовут Лукман, и рассказано о нем в суре, названной его же именем — «Лукман» (31). Собственно, там ничего и не рассказано. Подразумевается, что названное имя известно всем как достойное уважения и авторитетное. Поэтому в уста этого персонажа вкладывается серия поучений, передаваемых в форме «Завещания» Лукмана своему сыну. Мудрость Лукмана, однако, не своя, приобретенная, но дарована ему Аллахом: «Мы еще раньше даровали Лукману мудрость» (31:12/11).

Мудрый Лукман обращается к своему сыну (31:13/12, 16/15-19/18):

«О сынок мой! Не придавай Аллаху сотоварищей: ведь многобожие — великая несправедливость!..

О сынок мой! Если это будет на вес горчичного зерна и будет в скале, или в небесах, или в земле,— Аллах выведет его. Поистине Аллах мудр и сведущ!

О сынок мой! Выстаивай молитву, побуждай к благому, удерживай от запретного и терпи то, что тебя постигло,— ведь это из твердости в делах.

Не криви свою щеку пред людьми и не ходи по земле горделиво. Поистине, Аллах не любит всяких гордецов, хвастливых!

И соразмеряй свою походку и понижай свой голос: ведь самый неприятный из голосов — конечно, голос ослов».

Завещание содержит как бы вполне обыкновенные заповеди, но в них оказались в четком порядке сконцентрированы основные заветы ислама: догматические (единственность и всемогущество Бога), ритуальные (молитва), морально-этические (добрые дела, терпеливость), бытовые (спокойное поведение, ровный голос). Перед нами как бы идеал мусульманина, тот самый, который позднее был воплощен преданием в образе Мухаммада. Это как бы еще один вид мусульманской проповеди. Она подана в традиционной, в частности и для Аравии, форме завещания. Это еще одна форма «Корана в Коране», повторения коранических наставлений устами коранических персонажей. Проповедуемые идеалы связаны и с мусульманскими и с традиционными арабскими достоинствами и образцами. В частности, терпение, стойкость (сабр), на котором делает акцент «Завещание» Лукмана, воспевается доисламской арабской поэзией и вошло в качестве идеальной нормы в моральный кодекс ислама.

Лукман был фигурой, в Аравии хорошо известной. Поэты упоминают его как мудреца и долгожителя (му‘аммар)[160]. Сказания о долгожителях наряду с «завещаниями» были до ислама одной из излюбленных форм назидательного фольклора арабов[161]. Из такого фольклора пришел в Коран и Лукман. Есть упоминания о существовании «свитка Лукмана»[162], т.е. записанных текстов, связывавшихся с его именем. Их даже сопоставляли с Кораном. Пользуясь более поздними мусульманскими сказаниями, можно с немалой долей вероятности реконструировать некоторые аравийские предания о Лукмане. Он происходил из аравийского народа ‘ад. Вместе с группой адитов Лукман отправился в Мекку, молить о дожде. Вместо этого он стал просить Аллаха о вечной жизни и вымолил себе долгую жизнь, равную жизни семи орлов, каждый из которых рождался после смерти предыдущего. Смерть последнего из них, по имени Лубад, и чувства, охватившие при этом Лукмана, стали предметом нескольких стихотворений и преданий. Лукман пережил свой народ, погубленный за грехи Аллахом.