Коранические сказания - [21]

Имя это представляет собой некоторую загадку. Оно созвучно употребляемой, в частности и в Коране, форме множественного числа от йахуд («иудей»). Это подтолкнуло комментаторов к тому, чтобы отождествить коранического Худа с Евером, предком-эпонимом евреев. Однако именно присутствие созвучного слова в Коране указывает на различие значений. Два слова употребляются совершенно по-разному, следовательно, их различие ощущалось четко. Худ может быть понято и как производное от глагола хада («покаяться»)[53].

Причастие-эпитет, стоящее в тексте рассказа, могло быть воспринято слушателями (сразу или потом) как имя. В более ранних текстах имени вообще не было, и место оставалось «свободным». Ниже мы увидим, что аналогичное толкование допустимо и для имен других аравийских пророков. Впрочем, имя Худ и другие имена того же корня, например Хавид, Худат, Хавад’иль, Ахвад, Ахвад’иль, часто встречаются в древних надписях из Северной Аравии[54]. Поэтому Худ может быть просто обычным аравийским именем, не несущим никакого осознаваемого слушателями особого смысла.

В наиболее развитых и подробных вариантах коранического рассказа об адитах Худ — главная фигура и стержень сюжета. Основное место в рассказе уделено его проповедям и спорам адитов с ним. О катастрофе говорится кратко, хотя и выразительно. Как и в истории Нуха, диалоги Худа и адитской знати созвучны спорам, которые вел в Мекке Мухаммад. «Мухаммадовы» элементы тут примерно такие же, как в истории Нуха, хотя они менее ярко выражены и менее часты. Подобно всем другим пророкам от Нуха до Мухаммада, Худ учил людей поклоняться Аллаху, угрожал Судным днем, объявлял себя пророком. Как и Мухаммада, его упрекали тем, что он лишь человек, а претендует на то, что поручают только ангелам. Его считали одержимым, обвиняли в преступном посягательстве на богов, чтимых предками.

В ответ Худ, как и Мухаммад, называл прежних богов «пустыми именами», повторял фразу Мухаммада: «…выжидаете, и я буду выжидать!» Противники называют проповеди Худа «творениями первых» (26:137, асатир аль-аввалин), как часто называли аяты Корана враги Мухаммада. Интересно утверждение адитов, что Худ своими проповедями клевещет на Аллаха: «Это — только человек, который измыслил на Аллаха ложь, и мы ему не верим» (23:38/40). В Мекке знали бога Аллаха, но Мухаммад придал этому божеству всеобъемлющий характер, и именно это вызывало у мекканцев протест. История о древности и в этом созвучна жизни Мекки времени Мухаммада.

В рассказе о Худе сохранились и интересные фрагменты споров о возможности воскресения. «Разве он обещает вам, что вы, когда умрете и будете прахом и костьми, что вы будете изведены? Далеко, далеко то, что вам обещано! Есть только наша ближайшая жизнь; мы умираем и живем, и не будем мы воскрешены» (23:35/37-37/39). Таким был один из главных аргументов в полемике с Мухаммадом. «Жизнь после смерти» казалась мекканцам невероятной, противоречила глубинным представлениям доисламских арабов о смерти.

Наконец, восклицание Худа: «И Господь мой заменит вас другим народом» — совпадает с настроением и речами Мухаммада, когда он в конце мекканского периода жизни, потеряв поддержку сородичей, угрожал им поисками сторонников вне родного племени. Как известно, именно это он и сделал, обеспечив тем самым триумф своего учения.

Оснащение легенды деталями из жизни Мухаммада было, видимо, последним этапом развития рассказа внутри Корана. Первоначально, в ранних сурах, он использовался для того, чтобы восславить могущество и суровую мстительность Аллаха. Материалом служили известные в Аравии исторические легенды из собственного прошлого.

Адиты были широко известны по всей Аравии, правда, в основном тем, что они давным-давно погибли. Как пример исчезнувшего могущества их постоянно поминали доисламские поэты. Только у них народ уничтожался не волей Аллаха, а прихотями всемогущей судьбы[55]. Упоминается в стихах и некий «брат аль-Ахкаф», подобный Обрату их (адитов)» в Коране[56]. Однако в поэзии почти нет никаких деталей из легенд, которые легли в основу коранического рассказа. Между тем такие легенды существовали, что следует уже из того, что Коран мельком, намеками, как на известное всем, касается таких мотивов, как засуха, высокий рост адитов. Описание гибели народа ‘ад тоже похоже на эпизоды, вырванные из общей картины, знакомой слушателям.

Комментаторы Корана в связи с адитами, так же как и в связи со всеми пророческими рассказами, приводят обширный материал. Обычно такого рода комментарии питались иудейскими и христианскими преданиями, ставшими известными мусульманам уже после сложения Корана. Однако для аравийских сюжетов там материалов не было. Здесь источником могли послужить только местные предания, в большей или меньшей степени восходящие к докораническим сказаниям. Поэтому, хотя и осторожно, с оговорками, для разъяснения коранического текста мы можем использовать мусульманские предания об адитах.

Интересно, что в этих преданиях Худ стоит несколько одиноко, главная сюжетная линия рассказа развивается почти без него[57]. Это косвенно указывает нам на независимость этих преданий или их части от коранического текста, где все строится вокруг Худа. Согласно самой распространенной и пространной версии, адиты были могущественным и процветающим народом, знаменитым своими богатствами и постройками. Когда однажды их постигла засуха, пророк Худ призывал их уверовать в единственного бога, Аллаха. Они же, следуя традиции, отправили в Мекку делегацию, чтобы молить о дожде Господина аль-Ка‘бы. В мусульманской передаче истории, а только такой мы и располагаем, господином аль-Ка‘бы является тот же Аллах. Делегацию возглавил некий знатный адит, которого предание называет Кайль. Это не имя, но социальный термин, которым в доисламской Южной Аравии называли крупных феодальных правителей. В значении «царь», «могущественный вождь» он был хорошо известен по всему полуострову