Корабли Санди - [16]

— Ну, братец, из тебя летчика не выйдет! — добродушно усмехнулся Андрей Николаевич.

Когда Ермаку стало легче, пошли звонить Виктории Александровне в больницу — она была сегодня на дежурстве. Так повелось с первого года супружества. Андрей Николаевич звонил жене, чтобы она успокоилась. Жив и невредим!

Потом Андрей Николаевич повел мальчиков в ресторан, и они там плотно пообедали. Ермаку сразу стало лучше. Он даже разрумянился.

Летчик с гордостью посматривал на сына: этого не укачает. Здоровые нервы, прекрасный вестибулярный аппарат. В воздухе чувствует себя как дома, никаких особых эмоций. Из него бы вышел первоклассный пилот! И что ему дались эти корабли? Все тесть — заморочил мальчишке голову своим морзаводом! Надо чаще брать Санди в полеты. Андрею Николаевичу было четырнадцать лет, когда он твердо решил, что будет только летчиком, больше никем. Мечта его сбылась.

Глава пятая СПИСАЛИ НА ЗЕМЛЮ

Полные впечатлений света, синевы, просторов моря и неба, вернулись домой отец и сын.

Вечером пришел дедушка Рыбаков. Андрей Николаевич весело приветствовал тестя.

— Вика будет огорчена. Она на дежурстве, — сказал он. — Вина, чая или, быть может, водочки?

— Можно и водочки по случаю воскресенья, — решил Александр Кириллович. — А Санди приготовит нам чайку. Или не умеешь?

— Чего тут уметь? — сконфузился Санди. Он прекрасно понял, что хотел сказать этим дед: Санди забалован родителями настолько, что даже чайник не сумеет вскипятить.

Санди поспешил на кухню и кроме чая приготовил яичницу на сале. Потом накрыл стол, расставил посуду и подал всю закуску, которая нашлась в холодильнике и буфете.

Получалось у Санди неловко, потому что действительно не приходилось это делать: на стол подавали мама или бабушка.

Андрей Николаевич налил водки себе и тестю.

Санди пил чай с лимоном, уплетал пирог и с интересом прислушивался к разговору. Очень он любил этого деда, научившего его так искусно строить макеты кораблей.

— Ну, как у вас на морзаводе? — вежливо спросил летчик.

— Да ведь тебя, Андрей, это не очень интересует, — добродушно заметил Александр Кириллович. — Изменил нашему делу! Какой бы теперь судостроитель был! С какого курса сбежал-то?

— С третьего, — засмеялся Андрей Николаевич.

— Любишь свои самолеты?

— Люблю! Без них, по правде сказать, жизни не мыслю. А знаете… Вика не любит моего призвания.

— Женщина! Поди, беспокоится, когда ты в полете. Нанервничается, пока ждет. Вот тебе и кажется, что с холодком принимает твое призвание. Сам знаешь, что ты для нее!.. Да… Дочь — медицинская сестра, зять — летчик. Вся надежда на внука.

— Хочется династию Рыбаковых продолжить? — усмехнулся Андрей Николаевич.

— Конечно. У меня и отец был судостроитель, и дед, и прадед. Как, Санди, пойдешь по кораблестроению? Можешь инженером быть, если не захочешь рабочим.

Дедушка сказал это, заранее уверенный в ответе. Но Санди, помолчав, сказал честно:

— Сам не знаю, дедушка!

— Вот так раз! Ты же вот таким клопом был и уже мастерил корабли. Неужто наскучило?

Александр Кириллович насупился.

Был он богатырского сложения, густоволос, глубоко посаженные карие глаза смотрели повелительно и смело. (Санди знал, что рабочие прозвали его деда Петр Первый. Конечно, за глаза.) Мастера любили и побаивались. Сейчас он требовательно и огорченно смотрел на внука.

— К кораблям я буду стремиться всю жизнь, — сказал Санди серьезно, — но… я иногда думаю над этим, дедушка. Неужели, строя корабли, тебе никогда не хотелось… потом, когда корабль сошел со стапеля, уйти вместе с ним? Я бы не выдержал! Строить корабль, и чтобы другие, не ты, увидели о этой палубы далекие страны, океан… Разве не манили тебя корабли с собой?

— Браво, Санди! — воскликнул отец. — Недаром ты приносишь пятерки за сочинения. Складно умеешь говорить!

— Складно-то складно, — проворчал Рыбаков, — а что толку? Он даже не понимает, что можно любить свой завод больше всего на свете. Пойми, внук, я потомственный рабочий, и мой отец, работавший на этом самом морзаводе, когда он еще принадлежал хозяину, французу, привел меня в цех посла гражданской войны. Я был на год-два постарше тебя. Правда, я уже был партизаном, мужчиной, который дрался рядом со своим отцом и старшим братом. Брат погиб в тюрьме… Белогвардейцы забили шомполами за то, что не хотел он сказать, где партизанский штаб. Мы с отцом остались живы и вернулись на заброшенный завод, чтобы восстановить его. Советской власти нужны были срочно корабли. Сорок лет я на нашем заводе. Директор, мой бывший ученик, учил его медным работам. Тогда еще не было всяких пластмасс, в дело шла медь. Я на заводе чуть не каждого знаю по имени-отчеству. Е Отечественную войну я опять ушел партизанить. После войны хотели меня выдвинуть на руководящую работу. Да разве я брошу свой завод? Как это без меня будут строить корабли? Признаться, мечтал, как приведу в цех внука. Хлопец ты хороший, совестливый, работящий, золотые руки у тебя, Санди, даром что всё делали, чтоб тебя испортить, особенно профессорша бабушка. Они дарили тебе игрушки — кораблики, я учил тебя делать их самому! Ведь научил! Твоим бригом в Доме пионеров любуется весь город. Но разве не хотелось бы тебе построить настоящий современный корабль, который не боится ни штормов, ни штилей! Гордость советского флота!