Корабли с Востока - [14]

И дело опять же не в способностях, а в том, что с поддержкой Ивадэямы молодой господин станет сильнее любого из своих союзников и родичей, взятых по отдельности, – и даже почти всех их, взятых вместе. Это простенькое уравнение записано огнем на небесах… Его прочтут все, и, если успеть за неделю, за восемь дней, междоусобицы в рядах восточной армии может не случиться совсем… Здешний хозяин прав. Те, кто привык уступать силе, будут уступать ей и дальше.

– Вот видите, – кивает его светлость совету. – Это судьба. И если ломать игру – то всю и от начала. Начиная с дурных привычек.

Начальник штаба быстро улыбается и почтительно склоняет голову. При чем тут судьба? Что ломать? Но дело, как ни странно, сделано. Даже уговаривать не пришлось. Главное – дело сделано. Все. Можно падать.

Сборы он проспал, выезд он почти проспал, половину ночного боя он умудрился практически проспать, во всяком случае заслон они снесли как во сне – не легко, не беззвучно, но как-то не по-дневному, не по яви быстро и окончательно: вот есть противник, вот летит в сторону чей-то факел вместе с рукой, вот тянется и не дотягивается лезвие, а вот врагов уже совсем нет.

Своих не так уж много: четыре тысячи, кавалерия и стрелки, стрелки тоже верхами. Лошадей много больше, а люди – ударная сила и демонстрация присутствия. Пополам – того и другого. Уэсуги всю весну и все лето чинили дороги через свое новое княжество, очень мило с их стороны, без них ночной бросок был бы невозможен, а так далеко можно уйти, а потом еще дальше. А на потом придумано. И еще придумано. Он слышал, почти слышал, когда не спал.

Утром его светлость задержал коня рядом с ним, посмотрел, дернул ртом:

– Знаете, что сказал мне ваш… – поискал слово, – будущий бог-покровитель в личном письме? Выразил сожаление, что по его милости я опять вынужден смотреть не с той стороны реки.

Хонда Масадзуми не читал письма. А если бы читал – не повез бы. Про берег все-таки знали все. Про то, как отца его светлости захватили в заложники – и уже успели переправиться, так что не догнать. И тогда он, с того берега, приказал своим стрелять. А сын – ему тогда было восемнадцать – повторил приказ. О тех из причастных, кто имел глупость не умереть, ходили потом страшные истории. Вряд ли они были страшнее правды. Господин Иэясу, написав эти строки… совершил ошибку. Простительную для умирающего, но очень большую…

– Глупости, – усмехнулся его светлость Дракон, – он меня просто разозлил ненадолго. Но столько страсти, и главное – совершенно зря.

Тень за правым плечом, за незрячим глазом его светлости молчит, как и полагается тени. Но, кажется, вот ее, тень, письмо господина Иэясу разозлило надолго.

Опасный враг – господин начальник штаба. Но это – потом. Как говорят здесь, то, что будет после войны, – будет после войны.

– Зря?

– Зря, зря. Ему вовсе не нужно было меня подталкивать. Допустим, он мертв, и силы за ним нет, но что с того? Наши интересы все еще совпадают. А значит, победитель или мятежник, живой или мертвый – он по-прежнему мой союзник.

В небе над ними тек облачный клин – сизая северная глициния тянула лепестки на юг.

Из семейного архива клана Датэ

1595 год

У старшего ссадина как раз под мертвым глазом. Аккуратная такая, свежепромытая. У младшего заплывает левая сторона лица, волосы в пыли, правая рука висит как кукольная, а всего остального, если оно есть, не видно, потому что он сидит на полу.

– Ну и? – спрашивает старший тоном человека, который закинул невод и после долгих трудов вытащил некрупного морского черта и двух контрабандистов.

– Я… не мог не попробовать, – хрипит младший. Во рту у него пересохло еще несколько часов назад, воды ему никто не предлагал, а сам он не просил. – Мне нужно было знать, кто из нас… я не мог. Я должен был попытаться – я бы иначе с ума сошел, и было бы только хуже.

– Тут ты, конечно, прав, – кивает старший. Видимо, представлял себе много разных «хуже».

– Тебе пришлось бы меня убить. Это-то ты понимаешь?

– Нет, – мотает головой младший. – Нет… Я надеялся, что ты уступишь, если я докажу, что сильнее. Подчинишься мне. Обычай. И у тебя нет наследника…

– Размечтался, – кривится старший. – Никогда бы я тебе не уступил – потому что ты дурак и не годишься. Ты собственные ножки сосчитать не можешь, любимец бога войны. Молчи. Засада была хорошая, хвалю. В этом ты разбираешься. Но о регенте ты забыл. Оставь ты меня в живых, он бы непременно воспользовался этим, чтобы вогнать клин в наш дом. И ни ты, ни я не смогли бы этому помешать – ты сам дал бы ему право, наличием внутренней смуты и переворота. Более того, он даже обязан был бы вмешаться – я ему какой-никакой, а вассал, и, пока я жив, смещать меня может только он. Да хоть я три раза сдайся и шесть раз поклянись впредь служить тебе, ответственный человек на твоем месте должен был бы устроить мне несчастный случай на охоте в тот же день. Молчи. Я знаю, что ты не врешь и правда надеялся, что обойдется. К сожалению.

– Разнес ты… мою засаду.

– Разнес. И замок сожгу. Жалко, но лучше по дереву, чем по людям. Кстати, советника твоего я все же укорочу.