Корабль и другие истории - [92]

Шрифт
Интервал

Храпом залиты фигуры,
Упакованные в сны,
Амплитудой политуры
От пространств отрешены.
Дверь налево, дверь направо,
Чем не койка, брат, канава?
А уж крыша, брат, — дворец!
Не твоя мы, брат, забава,
Что ты ходишь тут, шалава,
В наши игры не игрец?
Из лечебницы особой,
Притулившись у трубы,
Спит — а также смотрит в оба
Ока зоркия судьбы —
Лет военных обитатель,
С той поры полуживой,
Здешней жизни открыватель,
Непонятливый немой.
Спит в раю теплоцентрали,
Верхним розливом храним;
Развиваясь по спирали,
Жизнь проносится над ним;
Все военные раскаты,
Все шумы и голоса
Отлетели без возврата
Как черты и чудеса.
И, лишен примет особых,
Глух и нем, как дерева,
Спит он, окружен весомой
Косной коркой вещества.
Дверь налево, дверь направо.
Что уставился, раззява,
Что ты ищешь тут, мурло?
Проходи, как все прошло.
Спят сугубо, спят нечутко,
Сон единый на троих.
И проходит Незабудка
В легких туфельках своих,
С желтой челкой, в шали старой,
Луч фонарика в руке.
Жесть заводит тары-бары
С балками накоротке.
Видно, пыли в тебе мало,
Надчуланная гряда:
Незабудка пробегала,
Не оставила следа, —
Мимо шорохов чуранья
Пробираясь Зачуланьем,
Мимо призраков храпящих,
Мусоропроводных шахт,
Мимо пегих крыс пропащих
С тихой песенкой в ушах.

4

— Когда я хожу в гости к Ладо
Через этот чердак,
Он всегда провожает меня
Тут как постоялый двор,
Ладо говорит: «На дне».
Только дно должно быть внизу,
А мы наверху.
Хотите, пойдемте к нам?
Я вам чижика своего покажу.
Его Ижица зовут.
Он веселый.
Он иногда улетает,
Но всегда возвращается.
Ладо его спрашивает:
«На Фонтанке водку пил?»
Еще у нас есть кролик Фрол.
Он пушистый.
Ладо зовет его Фролик.
Но самый главный — наш кот Босый.
У него ожирение сердца,
Поэтому он слишком большой.
Когда мы выносим его на крышу
(Сам он уже не ходит)
Погреться на солнышке,
Все кошки с соседних крыш
(И даже некоторые с дальних)
Сбегаются посмотреть на него.
Сидят и глядят.
Пойдемте!
Мой отец — Художник,
А мать — Мама.
Вы не удивляетесь, что я так странно хожу?
Это у меня с детства.
В детстве я вообще ходить не могла. —
Через тамбур площадки последнего этажа,
Через узкий коридор мимо чужой квартиры,
Через слуховое окно — по жести,
Через второе слуховое окно — по многоголосой жести —
В дом Незабудки.
На двери вместо номерного знака
Кружок обожженной глины с глазурью: незабудки.
— Входите. —
Вхожу.
Дома никого нет.
Если не считать чижика Ижицу
(Он чирикает в открытой настежь клетке).
Если не считать кролика Фрола
(Он бесшумно перебегает мне дорогу).
Если не считать кота Босого
(Он лежит на подстилке на кухонном столе
И занимает весь стол).
Кот поднимает огромное мурло
С чуть прикушенным кончиком языка
И сурово глядит на меня золотыми глазами:
ЧЕГО ТЕБЕ НАДО?
Незабудка гладит его,
На ушах кота собираются искры
Наподобие огней святого Эльма:
Кот вертит огромным пушистым хвостом,
Сметая пыль с гончарных кувшинов,
Которые начинают тихо звенеть
На разные голоса
Под ударами хвоста.
— Когда сильный ветер, — говорит Незабудка, —
Тут все поет: тарелки, блюда,
Чашки, статуи, скульптуры, вазы;
Ладо говорит, что у нас не дом,
А эолова арфа. —
В жилище гончара,
Как в древности, чудесно:
Мир полон позолоты
От глины обожженной,
Почти что первобытен,
Заметно рукотворен,
Омыт водой холодной
И пламенем обуздан.
Здесь глиняные розы
И глиняные травы,
И яблоко из глины
Висит над головою.
Здесь докембрийским эхом
наполнены сосуды,
Что слеплены из праха
Горячими руками.
Тут зацветают чашки
В любое время года:
На этой мак Морфея,
На той прострел лиловый
С ладони Персефоны.
Стоят лари из глины
В заплесневелых досках
И струйки кипятка
Стекают с потолка.
                              — А это зачем? —
— Да трубы на чердаке проржавели,
Все чинят, чинят, починить не могут.
Когда я маленькая была,
Она ведрами лила,
А теперь хорошо,
Теперь так. —
Пьем чай.
Скатерть белая, вышитая:
На ней листья, стебли, корни, лепестки.
— Это Мама вышивала. —
Над столом на цепи лампа висит,
Чугунная, с колпаком зеленого стекла.
— Это бабушкина. —
На столе вдруг хрупнуло,
Белая сахарница трещинкой пошла,
А из трещинки — аленький цветочек.
— Ах, это опять отец чудит,
Что-то у него с печью… —
Я говорю:
— Куда же мы теперь?
Может, его тут, наверху, вообще нет,
Вашего Ладо? —
Незабудка бледнеет:
— Что вы, что вы!
Он, должно быть, по делам пошел,
А ключ знакомым оставил.
Пойдемте, спросим, —
И мы пошли дальше.

5

Мимо витражей на предпоследнем этаже,
Мимо выбитых окон некогда застекленной галереи,
Соединяющей два дома,
Мимо пожарной лестницы — по винтовой,
Где за последним витком — вход.
«Прошу повернуть!» — отлито на ручке звонка.
Незабудка глядит на меня.
Поворачиваю ручку.
Просьба звонка выполнена, и он звенит.
Слышатся шаги.
Дверь открывается.
На пороге стоит скульптор.
Борода с проседью,
Руки в глине.
Халат в гипсе.
— Здравствуй, Незабудка, — говорит он. — Кто это с тобой? —
Она объясняет.
— Не было у меня Ладо с прошлой Недели, — вздыхает скульптор. —
И ключа от его двери у меня нет.
Да вы проходите. Я Маруте позвоню. —
Проходим.
Пол чердака круто уходит вниз.
Наверху балки,
внизу скульптуры,
мы посередине.
Незабудка шепчется с хозяином,
он звонит по телефону,
я смотрю скульптуры.
Незабудка расстроена.
Хозяин весел.
Я глазам своим не верю:
Скульптуры-колоссы, скульптуры-титаны меня окружают.

Еще от автора Наталья Всеволодовна Галкина
Голос из хора: Стихи, поэмы

Особенность и своеобразие поэзии ленинградки Натальи Галкиной — тяготение к философско-фантастическим сюжетам, нередким в современной прозе, но не совсем обычным в поэзии. Ей удаются эти сюжеты, в них затрагиваются существенные вопросы бытия и передается ощущение загадочности жизни, бесконечной перевоплощаемости ее вечных основ. Интересна языковая ткань ее поэзии, широко вобравшей современную разговорную речь, высокую книжность и фольклорную стихию. © Издательство «Советский писатель», 1989 г.


Ошибки рыб

Наталья Галкина, автор одиннадцати поэтических и четырех прозаических сборников, в своеобразном творчестве которой реальность и фантасмагория образуют единый мир, давно снискала любовь широкого круга читателей. В состав книги входят: «Ошибки рыб» — «Повествование в историях», маленький роман «Пишите письма» и новые рассказы. © Галкина Н., текст, 2008 © Ковенчук Г., обложка, 2008 © Раппопорт А., фото, 2008.


Вилла Рено

История петербургских интеллигентов, выехавших накануне Октябрьского переворота на дачи в Келломяки — нынешнее Комарово — и отсеченных от России неожиданно возникшей границей. Все, что им остается, — это сохранять в своей маленькой колонии заповедник русской жизни, смытой в небытие большевистским потопом. Вилла Рено, где обитают «вечные дачники», — это русский Ноев ковчег, плывущий вне времени и пространства, из одной эпохи в другую. Опубликованный в 2003 году в журнале «Нева» роман «Вилла Рено» стал финалистом премии «Русский Букер».


Покровитель птиц

Роман «Покровитель птиц» петербурженки Натальи Галкиной (автора шести прозаических и четырнадцати поэтических книг) — своеобразное жизнеописание композитора Бориса Клюзнера. В романе об удивительной его музыке и о нем самом говорят Вениамин Баснер, Владимир Британишский, Валерий Гаврилин, Геннадий Гор, Даниил Гранин, Софья Губайдулина, Георгий Краснов-Лапин, Сергей Слонимский, Борис Тищенко, Константин Учитель, Джабраил Хаупа, Елена Чегурова, Нина Чечулина. В тексте переплетаются нити документальной прозы, фэнтези, магического реализма; на улицах Петербурга встречаются вымышленные персонажи и известные люди; струят воды свои Волга детства героя, Фонтанка с каналом Грибоедова дней юности, стиксы военных лет (через которые наводил переправы и мосты строительный клюзнеровский штрафбат), ручьи Комарова, скрытые реки.


Вечеринка: Книга стихов

В состав двенадцатого поэтического сборника петербургского автора Натальи Галкиной входят новые стихи, поэма «Дом», переводы и своеобразное «избранное» из одиннадцати книг («Горожанка», «Зал ожидания», «Оккервиль», «Голос из хора», «Милый и дорогая», «Святки», «Погода на вчера», «Мингер», «Скрытые реки», «Открытка из Хлынова» и «Рыцарь на роликах»).


Пенаты

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
8848

Вылетевший как пробка и вновь пристроившийся на работу охранник. Девица, путающаяся в мужчинах, но не в шубках. Парочка толстосумов, мечтающих попасть на завтрак к крокодилу. Пёс, по долгу службы присматривающий за горсточкой нерадивых альпинистов. Все они герои нового сборника рассказов, юмористических и не только.


Командировка

Герои коротеньких рассказов обитают повсеместно, образ жизни ведут обыкновенный, размножаются и в неволе. Для них каждое утро призывно звонит будильник. Они, распихивая конкурентов, карабкаются по той самой лестнице, жаждут премий и разом спускают всё на придуманных для них распродажах. Вечером — зависают в пробках, дома — жуют котлеты, а иногда мчатся в командировку, не подозревая, что из неё не всегда возможно вернуться.


Зуд

С тех пор, как в семью Вадима Тосабелы вошёл посторонний мужчина, вся его прежняя жизнь — под угрозой. Сможет ли он остаться собой в новой ситуации?..


Несерьёзные размышления физика

Книга составлена из отдельных небольших рассказов. Они не связаны между собой ни по времени, ни по содержанию. Это встречи с разными людьми, смешные и не очень эпизоды жизни, это размышления и выводы… Но именно за этими зарисовками обрисовывается и портрет автора, и те мелочи, которые сопровождают любого человека всю его жизнь. Просто Борис Криппа попытался подойти к ним философски и с долей юмора, которого порой так не хватает нам в повседневной жизни…


Избранное

Владимир Минач — современный словацкий писатель, в творчестве которого отражена историческая эпоха борьбы народов Чехословакии против фашизма и буржуазной реакции в 40-е годы, борьба за строительство социализма в ЧССР в 50—60-е годы. В настоящем сборнике Минач представлен лучшими рассказами, здесь он впервые выступает также как публицист, эссеист и теоретик культуры.


Время быть смелым

В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…